Он подумал о том, что Гвенда была самой прекрасной женщиной на свете. Ее большие грустные глаза были полны какой-то тайны, неразрешимой для Чика.
— Гвенда, — сказал он. — Я о многом раздумывал в последнее время…
Она подняла голову от чашки.
— Я думал о том месте в жизни, которое имеют все, кроме меня, — продолжал он.
Она откинула волосы со лба:
— Чик, вы еще обретете себя.
Он покачал головой.
— Возможно, но только мне кажется смешным, что такой простой парень, как я, должен идти в Парламент.
Она рассмеялась и взяла его за руку.
— И все-таки, вы будете великим человеком, мой дорогой! Вы будете создавать и ломать правительства вот так! — Она щелкнула пальцами.
— Бог мой! — воскликнул в ужасе Чик. — Надеюсь, что нет!
Чик встретил свой судный день без особой радости. Он даже решительно отказался от завтрака, заявив, что у него нет аппетита.
Корона и мантия были надежно упакованы. Чик настоял на том, чтобы отправиться к палате лордов на омнибусе. Он сказал, что так будет меньше бросаться в глаза. Гвенда раздобыла входной билет в галерею, и они отправились.
Ему припомнился какой-то большой собор, который он однажды посетил. Он не мог вспомнить, когда это было и где, но то место, куда привела его Гвенда, вызвало в нем такое же впеча1ленис. Он чувствовал, что здесь было бы неприличным разговаривать иначе как шепотом. Высокие сводчатые коридоры были обширны и бесконечны. Каменные стены были украшены картинами исторических событий, и на каждом шагу попадались мраморные пьедесталы с бюстами парламентских деятелей, отошедших в лучший мир. Здесь и там стояли во весь рост статуи государственных мужей, строивших или ломавших историю человечества. Казалось, они шли по какой-то громадной и великолепной гробнице.
Шаги куда-то спешащих людей глухо отдавались под сводами, когда они пересекли мраморные полы обширных кулуаров Парламента. Певучий голос служителя выкликал какие-то непонятные имена. Слышался сдержанный гул многих голосов: это члены палаты общин беседовали со своими избирателями.
Путь к палате лордов вел от этих кулуаров к широкому вестибюлю, стены которого были также сплошь увешаны портретами бессмертных.
Сердце Чика упало, когда он приблизился к первому из стоявших полицейских. Всего, по подсчетам Чика, там их было не менее двухсот.
— Лорд Пальборо? Да, милорд, я покажу вашей светлости дорогу.
Чик крепче ухватился за свои пакеты и вместе с Гвендой последовал за полисменом, который привел их к другому полисмену рангом выше, который, в свою очередь, взял их под свое покровительство и доставил туда, где поджидали Чика.
Чик посмотрел на них с ужасом и благоговением. Один был высок ростом и слегка сутуловат, лет сорока пяти, с тонким и умным лицом. Он был одет чрезвычайно изысканно (Чик горько раскаивался, что не последовал совету мистера Лейзера и не облачился во что-нибудь подобающее этому событию). Второй был моложе, полноват, розовощек и имел маленькие холеные усы.
— Вот маркиз Пальборо, — сообщила Гвенда.
Старший из них протянул ему руку.
— Рад познакомиться с вами, лорд Пальборо, — произнес он с чуть заметной улыбкой. — Я много читал о вас.
— Да, сэр… то есть, я хотел сказать, милорд, — растерялся Чик.
— А вот это граф Мансар, — представил он розовощекого крепыша, дружески улыбавшегося Чику.
— Не правда ли, это ужасно глупо — выступать здесь разодетым как какая-нибудь кукла? — осведомился граф Мансар. — Но, уверяю вас, эти старые черти так слепы, что они ничего не заметят, даже если вы придете сюда в ночном белье!
— Проводите лорда Пальборо в комнату для переодевания, Мансар. Лорд-канцлер займет свое место ровно в три. У вас всего около десяти минут.
Под благотворным влиянием Мансара, который без умолку болтал о погоде, о дурном состоянии дорог и о превратностях парламентской карьеры, Чик осмелел и стал проявлять некоторый интерес к окружающему.
Все, что последовало за этим, было похоже на сон. Он смутно сознавал, как на него надели его долгополую пурпурную мантию и как лорд Мансар укреплял на его голове корону.
— Держите ее прямо, старина! — посоветовал этот добрый лорд. — Она что-то уж очень съезжает на ваш правый глаз. Вот так!
Чика повели в кулуары. Гвенда исчезла.
Лорд Фельсингтон осмотрел нового пэра с одобрением.
— По правилам, лорд Пальборо, вы должны быть представлены двумя маркизами. Но в настоящее время в палате нет ни одного маркиза, и вам придется довольствоваться эскортом низших по рангу.
Какое-то новое должностное лицо появилось в дверях. Это был пожилой джентльмен с массивной цепью на шее, в коротких бархатных штанах и камзоле. Он подошел к лорду Фельсингтону и что-то шепнул ему. Фельсингтон кивнул.
— Идемте, Пальборо! Очнитесь же! Вы захватили текст присяги?
Дрожащей рукой Чик вытащил текст из кармана брюк.
— С Богом! — весело провозгласил Мансар.
Это шествие по бесконечному красному ковру было худшей частью его сна. Он стоял перед столом, трясущейся рукой выводил свое имя и повторял, что обязуется «соблюдать верность присяге… как и все наследники и преемники…» Потом его подвели к фигуре в парике, восседавшей на широком диване, и эта фигура торжественно поднялась и обменялась с ним рукопожатием.
Чик не помнил, как опять очутился в комнате для переодевания вместе с лордом Мансаром, лицо которого неудержимо расплывалось в улыбке.
— Старина, вы были великолепны! Вы были феноменально забавны!
— Да, — ответил Чик. — Я забавлялся и сам до такой степени, что теперь не знаю, жив ли я или умер.
— Вы живы и в добром здравии, дружище! Снимайте ваш шутовской наряд и спрячьте земляничные листья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45