хрипло сказал мэтр Кренотен. — И я не собираюсь оправдываться, ваше высочество. Впрочем, какое из вас высочество, а тем более величество. Вся Бонжурия знает, что ваша матушка, венценосная шлюха…
Тут граф де Мобиль-Соте рванулся из-за стола, но рука мессира Гофре удержала горячего бонжурского парня на месте. -… прижила вас от лесничего Крюшона, известного своим сладострастием. И не хватайтесь за ваш хваленый нос, это вам не поможет, проклятый бастард! Мой коллега, мэтр Ансельм, рассказал мне, как при помощи простой клистирной трубки и тончайшей полой иглы нагнетал в ваш тогда еще младенческий носик изобретенную им особую субстанцию, именуемую силиконом…
Здесь не выдержал уже герцог Пистон, и никто не попытался его удержать. Впрочем, из-за стола его высочество так и не вышел.
— Ну вот, опять нос! — закричал он. — Моего виконта дю Шнобелле осматривали лучшие медику сы Бонжурии, Стрижании, Неспании! О, эта их ужасная биопсия! На бедняге уже места живого нет от шрамов! Любой придворный повеса, не знающий грамоты, в состоянии с первого прикосновения отличить силиконовую грудь стареющей кокетки от живой пышной плоти! Любой — но не вы, жалкий коновал! Даже и усыпить-то нас не смогли как следует!
— Достаточно, ваше высочество, — сказал мессир Плиссе. — Верховному судье не к лицу горячность. Вы и так угодили по больному месту — лекарь он действительно никудышный.
— Я опередил свое время! — гордо сказал мэтр Кренотен. — Кто же виноват, что ваши жалкие тела не в силах воспринять благотворное влияние моих снадобий? Я ученик великого Примордиаля! Мое имя будет высечено золотом на алмазных скрижалях медицины! И мне не страшен ваш убогий земной суд. Покойный король Бонжурии не понимал значения науки, он даже отказывался предоставлять мне заключенных для опытов…
— Вздор, — сказал герцог. — Отцу просто-напросто надоели все эти внезапные умертвия при дворе, организованные королевой-прабабушкой. Отравленные сапоги, удушающие жабо, ядовитые манжеты, смертоносные ковры, пропитанные ртутью… Что за жизнь, когда нельзя прикоснуться даже к обыкновенной дверной ручке? Вы самый обычный палач, милейший, и поэтому вами займется такой же палач…
Герцог осмотрел своих спутников, погрустнел.
— Ах, собака, — сказал он. — Ведь не может же благородный рыцарь покарать безоружного…
— У нас есть этот парнишка, — подсказал мессир Плиссе и кивнул в сторону Стремглава.
От обиды сын шорника забыл все слова — и посконские, и бонжурские — и сделал правой рукой движение, не нуждающееся в переводе. Герцог Пистон расхохотался:
— Нет, почтеннейший. Парень спас мне жизнь, а палач утрачивает право стать даже оруженосцем, не говоря уж о рыцарском звании. Мне нужны такие люди, как он.
— Ваше высочество, он же простолюдин! — возмутился советник.
— Он станет первым в роду — только и всего, — беззаботно сказал герцог. — Однако что же нам делать с лекарем?
— Ваше высочество! Да я сам удавлю его за милую душу! — подпрыгнул на коленях лучник Жеан. — Даром что плечо сломано! Хоть тетивой, хоть в петлю! Только помилуйте меня! Я солдат и делаю, что прикажут.
— Предатель! — прошипел мэтр Кренотен и разом убрал куда-то свою дерзость. — Ваше высочество, не приказывайте меня убивать! Впереди вас ждут другие засады, и я все их вам укажу по мере продвижения… Я открою все тайны герцога де Шмотье, вашего вероломного кузена! Я буду полезен вам, как был полезен вашей мудрой прабабушке…
Мессир Плиссе хмыкнул.
— В самом деле, ваше высочество, от этого мерзавца будет еще толк…
— Нет! — воскликнул герцог. — Принц крови своего слова назад не берет. Воин Жеан, будьте так любезны, уволоките эту бестию за ограду и прикончите тем способом, который сочтете наиболее подходящим…
Стремглав с ужасом глядел на королевский суд. Ничего подобного он в жизни не видел и видеть не мог. Болярин, которому принадлежало отдаленное поселение Новая Карга, по причине жадности своих подопечных не казнил, а просто облагал новыми податями. Местный староста в случае драки между сельскими парнями всегда велел пороть и правых, и виноватых.
Сын шорника даже забыл — вернее, все еще понять не мог, что сам совсем недавно принимал участие в боевой схватке и даже зашиб насмерть прославленного бойца поганой лоханью.
Лучник Жеан торжествующе вскочил на ноги, схватил здоровой рукой приговоренного лекаря за шкирку и потащил куда-то прочь. Мэтр Кренотен упирался ногами в сырую землю и верещал что-то на незнакомом колдовском языке.
Вскоре из-за забора донесся какой-то собачий вой, потом все стихло.
— Не отпустил бы он подлеца, — озабоченно сказал мессир Гофре. — Да и сам бы с ним не сбежал…
— Не отпустит, — отмахнулся второй советник. — Куда они денутся? Земля чужая, денег нет… А вот этот постоялый двор, — он грозно поглядел на хозяина с домочадцами, отчего те совсем скукожились, — надо бы спалить в острастку другим.
— Эй, ваше высочество, — сказал Стремглав. — Это не дело. Земля здесь посконская, на ней и суд пришлым людям не следовало бы творить, не говоря уже про такое.
Он решительно подошел к трофейному оружию, выбрал меч по руке и неловко взмахнул им, как палкой.
— Не дам, — сказал он.
Герцог снова рассмеялся.
— Видали молодца? Нет, клянусь здравием виконта дю Шнобелле, парнишка прав. До сих пор здешние власти не чинили нам никаких препятствий —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15