Все шло хорошо, и он был очень доволен собой, пока не дошел до седьмого слова. Седьмого слова он никогда не слышал. Оно могло произноситься на несколько ладов, каждый раз с новым значением. Которое же было правильным?Он подумал о том, чтобы пойти и спросить у Лемюэля, но в таком случае ему пришлось бы рассказать ему, что он затеял, а Рейстлин уже отказался от этой мысли.«Я могу сделать это, — сказал он самому себе. — Слово состоит из слогов, и все, что мне нужно сделать — это понять, что значит каждый слог, тогда я смогу произнести их правильно. После этого мне всего лишь придется соединить их вместе, и я получу нужное мне слово».Это казалось легким, но оказалось куда сложнее, чем он представлял себе. Как только он подумал, что справился с первым слогом, оказалось, что второй противоречит ему. Третий вообще не имел ничего общего с двумя первыми. Рейстлин несколько раз поддавался отчаянию и думал о том, чтобы сдаться. Задача, которую он поставил перед собой, казалась невозможной. Холодный пот катился по его лбу. Он уронил голову на руки.«Это слишком трудно. Я не готов. Я должен отказаться от своей бредовой затеи, доложить обо всем Конклаву, чтобы какой-нибудь архимаг взялся за все это. Я скажу Китиаре и остальным, что у меня не получилось…»Рейстлин сел прямо. Снова посмотрел на слово. Он знал, для чего предназначалось заклинание. Следовательно, если мыслить логически, он мог определить, какие значения слов требовались, чтобы оно обрело смысл. Он вернулся к работе.Спустя еще два часа, проведенные за перелистыванием книг в поисках примеров заклинаний, где употреблялось бы это слово, или хотя бы его части, два часа, проведенные за сравниванием этих заклинаний между собой, выискиванием закономерностей и связей, Рейстлин откинулся назад в кресле. Он уже устал, а ведь самая трудная часть — собственно, переписывание — еще только предстояла ему. Но он испытывал удовлетворение. Он понял заклинание. Он знал, как оно произносится, или думал, что знал. Настоящее испытание было впереди.Он позволил себе передохнуть несколько минут, наслаждаясь своей победой. Силы вернулись к нему. Он сделал надрез дюйма в три длиной на своем предплечье и начал собирать кровь для чернил, держа руку над блюдом, которое приготовил для этой цели заранее. Когда набралось достаточное количество, он зажал рану, чтобы остановить кровотечение и перевязал ее платком.Он как раз закончил с этим, когда услышал приближающиеся шаги. Рейстлин быстро опустил закатанный рукав на пораненную руку и перевернул страницу книги, лежавшей перед ним.В двери замаячил Лемюэль.— Надеюсь, что не слишком тебя беспокою. Я подумал, может, ты не прочь поужинать… — Тут пожилой маг разглядел блюдо, полное крови и телячью кожу, растянутую на столе, и замолчал.— Я копирую заклинание, — объяснил Рейстлин. — Надеюсь, вы не возражаете. Это сонное заклинание. У меня с ним проблемы, и я подумал, что если перепишу его, то, возможно, дела пойдут лучше. И спасибо вам за предложение, но я вообще-то не голоден.Лемюэль изумленно заулыбался:— Что за прилежный ученик! Я бы ни за что не смог усидеть за книгами в такой солнечный денек как этот, да еще во время Праздника Урожая. — Он повернулся, чтобы уйти, но в последний момент помедлил. — Ты уверен насчет ужина? Служанка приготовила кроличье жаркое. Она эльфийка на четверть, или около того. Одна из Квалинести. Жаркое очень удалось, особенно хорош соус со специями из моего сада — тимьян, майоран, шалфей…— Звучит очень соблазнительно. Может быть, попозже, — сказал Рейстлин. Хотя он совсем не был голоден, ему не хотелось обижать мага отказом.Лемюэль снова улыбнулся и заторопился прочь, в свой обожаемый сад.Рейстлин вернулся к работе. Перелистнув страницу назад, он нашел нужное заклинание. Затем взял перо, лебединое перо, кончик которого был зачинен и оправлен в серебро. Такой инструмент для письма был очень экстравагантным, совершенно не обязательным для работы, и давал понять, что архимаг не жалел денег на все, что касалось его занятий. Рейстлин обмакнул перо в кровь. Прошептав про себя молитву трем богам магии — он не желал обойти вниманием ни одного из них, — он поднес перо к коже.Изящное перо писало гладко и ровно, в отличие от большинства перьев, которые время от времени трескались, брызжа чернилами, или процарапывали бумагу насквозь, портя таким образом не один свиток. Первая буква легко легла на телячью кожу.Рейстлин поклялся, что когда-нибудь приобретет такое перо. Он знал, что Лемюэль отдал бы его даром, если бы Рейстлин высказал такое пожелание, но Лемюэль уже и так много подарил своему новому другу. Гордость не позволяла ему просить большего.Рейстлин продолжил переписывать заклинание, произнося вслух каждое слово. Кропотливая работа занимала много времени. Струйки пота бежали с его лба по шее и груди. Ему приходилось останавливаться после каждого слова, чтобы размять руку, затекшую из-за того, что он слишком сильно сжимал перо, и вытереть взмокшие ладони тканью балахона. Седьмое слово он выписывал с тайным страхом и с мыслью о том, что вся работа могла оказаться напрасной. Если он ошибся в написании этого слова, то все его старания шли насмарку.Закончив, он поколебался мгновение, прежде чем поставить точку. Он снова закрыл глаза и попросил благословения у трех богов.«Я делаю ваше дело. Я делаю это для вас. Пусть магия придет ко мне!»Он посмотрел на то, что написал. Надпись была совершенной. Никаких дрожащих «о». Завитушки в «с» были изящными, но не излишне закрученными. Он с тревогой посмотрел на седьмое слово. Теперь уже он не мог ничего исправить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133