Обдумайте как следует свой ответ, молодой человек.
Командующий протянул руку к мечу, вынул его из ножен, положил на стол и заговорил, не отрывая пальцев от рукоятки.
– Вы дали мне понять еще на «Непокорном», что каким-то образом узнали мою тайну. Знать мои секреты весьма опасно. Я давно наблюдаю за вами. Но пока вы выполняли свою работу и держали язык за зубами, я не трогал вас. А сейчас вы вторглись в мою жизнь. Тот, кто подбросил мне эту записку, обречен на смерть. Если вы не убедите меня в своей невиновности, вы не выйдете отсюда живым.
Юноша слегка улыбнулся.
– Это я сделал, мой повелитель, – произнес он без тени замешательства. Потом протянул руки, чтобы взять записку, они были спокойны, без всякого намека на дрожь. – Я много раз пытался увидеть вас, но мне отказывали в аудиенции. Я был в отчаянии. Я не знал, что делать. У меня для вас есть чрезвычайно важное сообщение.
– Как вас зовут? – Лицо Командующего помрачнело.
– Имя, под которым я значусь в файлах, или настоящее, мой повелитель.
– Какое считаете нужным, такое и говорите.
– Имя на файле вы, конечно, знаете. А мое настоящее имя – брат Фидель, мой повелитель.
Главнокомандующий сидел спокойно, с бесстрастным выражением лица. Наконец он поднялся, взял меч со стола, вонзил пять стальных иголок, находившихся на рукоятке, в пять шрамов на ладони. Меч ожил, впитывая энергию из тела Сагана. Он держал меч правой рукой, а левой показал санитару на ширму.
– Видите ширму? Зайдите за нее.
Санитар повиновался, спокойно зашел за ширму, сделанную из простой черной материи. Главнокомандующий пошел следом за ним, лезвие громко и алчно позвякивало.
Перед ними стоял низенький столик, покрытый черным бархатом.
– Подымите салфетку, – скомандовал Саган.
Юноша повиновался. На столике стояло три предмета: маленькая фарфоровая лампада, в которую было налито редкое дорогое масло, серебряный кинжал с рукояткой в форме воьмиконечной звезды, серебряная чаша, на которой были выгравированы восьмиконечные звезды.
Юноша поднял глаза и посмотрел на Командующего. Саган кивнул и жестом приказал ему подойти к столику. Юноша покорно опустил взгляд. Он встал на колени перед столиком, поднял руки, произнес молитву тихим, почти неслышным голосом. Саган следил за губами юноши и повторял слова молитвы про себя.
Молитва подошла к концу. Горящей спичкой юноша зажег масло. Горько-сладкий запах ладана и святости заполнил холодный стерильный воздух комнат Сагана. Юноша закатал рукав на левой руке, обнажив исполосованную шрамами кожу, – эти шрамы нанесли ему не враги, а он сам, истязая себя. Юноша решительно поднял серебряный кинжал и, бормоча другую молитву, поднес к руке острие.
Командующий наклонился, положил свою ладонь на руку юноши, державшую кинжал.
– Остановитесь. Этого делать не надо.
Юноша опустил голову, положил кинжал на бархат и поднялся. Саган опустил меч и вложил его в ножны.
Они стояли за черным экраном, частично загораживавшим резкий свет ламп в комнатах Главнокомандующего и бросавшим на них густую тень. От пламени горящей лампады отскакивали желто-голубые искры, отражавшиеся в ясных глазах юноши.
Саган внимательно изучал его.
– Фидель. Преданный. Брат Преданный. Славное имя.
– Я стараюсь быть достойным его, мой повелитель, – тихо произнес юноша, снова опустив глаза.
– Вы знаете молитвы, знаете канон. На вашей руке знаки, подтверждающие вашу веру. Я понял бы все это, если бы вы были стариком. Но вы молоды. Орден уничтожили во время Революции, восемнадцать лет назад, когда вы были совсем ребенком. Кто вы, брат Фидель? И что вы хотите от меня?
– Я священник Ордена Адаманта, мой повелитель. Орден послал меня сюда, повелев быть подле вас, понимая, что наступит час, когда вам понадобится моя помощь. И это время наступило, мой повелитель, – брат Фидель посмотрел на Сагана. – Но прежде всего я должен объяснить...
– Не мешало бы, – сухо произнес Командующий.
– Я был ребенком, как вы сказали, когда произошла Революция, ребенком, членом Ордена, мой повелитель. Я вступил в него шести лет от роду. И всегда знал о своем предназначении свыше, мой повелитель. Когда я вспоминаю свое детство, я не слышу голоса матери или отца, я слышу голос Всевышнего.
Священники не хотели принимать меня, потому что я не был королевского происхождения. Они хотели отказать мне, когда вперед вышел старый монах, суровый и мрачный, смуглый и молчаливый. Он не произнес ни слова, но положил руку мне на голову.
Юноша замолчал, словно ждал, что сейчас заговорит Командующий. Но тот словно воды в рот набрал и даже не пошевелился. Подождав немного, брат Фидель продолжал:
– С тех пор никто обо мне дурного слова не сказал. Меня взяли в монастырь, дали образование, пообещав, что со временем, когда я подрасту и смогу сам принимать решения, при условии, что я не изменю своего желания, меня примут в братство. Моя вера и мои помыслы никогда не менялись.
Мне было почти восемь в ту ночь, когда свершилась Революция. Толпы народа, впереди которых шли солдаты восставшей армии, начали штурм монастыря. Правда, нас предупредили о надвигавшейся беде. Мы так никогда и не узнали, кто это сделал, кое-кто поговаривал, что это предостерег Сам Господь.
Глаза священника снова смотрели долу, он теперь не видел Сагана.
– Мы были готовы к штурму. Нам запретили лишать людей жизни, конечно. Среди нас не было воинов-священников. Но под прикрытием ночи и с благословения нашего молчаливого пастыря мы построили ловушки, попав в которую, человек становился беспомощным, хотя и оставался живым и невредимым. Мы защищали наше аббатство огнем и водой, камнями и воздушными шарами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173