– Все? Да, но что такое это «все»?
– Что та его завлекла.
– Мисс Уотерс?
– Да.
Мой троюродный брат погрузился в раздумье. Так вот что такое для них «все»!
– Хотел бы я знать, как он к этому относится, – сказал он наконец и последовал за миссис Бантинг обедать. В ходе трапезы, за которой они сидели наедине, с очевидностью выяснилось, каким облегчением для миссис Бантинг стало его согласие поговорить с Ваттерисом, что немало его обеспокоило. Она, по-видимому, сочла, что это снимает с нее изрядную часть ответственности, которую теперь принимает на себя Мелвил. Она вкратце изложила ему все доводы в свою защиту от тех обвинений, которые, несомненно, ей предъявлялись – и открыто, и намеками.
– Откуда я могла знать?! – воскликнула она и еще раз пересказала ему историю памятного появления Морской Дамы, добавив новые смягчающие ее вину обстоятельства. Эделин сама первой закричала: «Ее нужно спасти!» – миссис Бантинг это особо подчеркнула.
– И что еще мне оставалось делать? – спросила она.
Она говорила и говорила, а тем временем проблема, стоявшая перед моим троюродным братом, приобретала в его глазах все более серьезные размеры. Перед ним все отчетливее вырисовывалась сложность ситуации, в которой на него возлагались такие надежды. Прежде всего, было совершенно неясно, согласна ли мисс Глендауэр на возвращение своего возлюбленного без каких-либо условий; кроме того, он был уверен, что Морская Дама отнюдь не намерена отпустить его восвояси, раз уж ей удалось им завладеть. Здесь шла борьба стихий, а они вели дело так, словно это всего лишь частный случай. Ему становилось все очевиднее, что миссис Бантинг совершенно упускает из виду стихийное начало в Морской Даме, рассматривая эту историю исключительно как обычное проявление непостоянства, заурядную демонстрацию той ветрености, которая, пусть скрытая, но неискоренимая, живет в душе каждого мужчины, и что, по ее убеждению, ему достаточно будет нескольких тактичных упреков и легкого нажима, чтобы восстановить прежнюю гармонию.
Что же до Чаттериса… Мелвил покачал головой, отказываясь от предложенного ему сыра, и что-то рассеянно ответил миссис Бантинг.

III

– Она хочет поговорить с вами, – сказала миссис Бантинг, и Мелвил не без некоторого трепета поднялся наверх, на просторную лестничную площадку со стоявшими там стульями, чтобы избавить Эделин от необходимости спускаться вниз. Она вышла к нему в черно-фиолетовом платье с богатой отделкой, причесанная просто, но аккуратно. Лицо ее было бледно, покрасневшие глаза свидетельствовали о недавних слезах, но держалась она с каким-то внутренним достоинством, в отличие от ее обычной нарочитой манеры совершенно бессознательным.
Она вяло протянула ему руку и заговорила измученным голосом:
– Вы знаете… все?
– Ну, во всяком случае, в общих чертах.
– Почему он это со мной сделал? Мелвил не ответил, но всем своим видом выразил глубокое сочувствие.
– Мне кажется, – сказала она, – что это не простая бесчувственность.
– Безусловно, – подтвердил Мелвил.
– Это какая-то загадочная фантазия, которой я не могу понять. Я думала… хотя бы его политическая карьера… могла бы заставить его…
Она покачала головой и некоторое время пристально смотрела на папоротник в горшке.
– Он писал вам? – спросил Мелвил.
– Три раза, – ответила она, поднимая глаза.
Мелвил не решился спросить о содержании этой переписки, но она избавила его от такой необходимости.
– Мне пришлось спросить его, – сказала она. – Он все от меня скрыл и не хотел говорить, мне пришлось его заставить.
– Не хотел говорить? – переспросил Мел-вил. – О чем говорить?
– Что он чувствует к ней и что он чувствует ко мне.
– Но разве он…
– Кое-что он прояснил. Но все равно, даже сейчас… Нет, не понимаю.
Она медленно повернулась к Мелвилу и, не спуская глаз с его лица, заговорила:
– Знаете, мистер Мелвил, это было для меня страшным потрясением. Вероятно, до сих пор я его просто не знала как следует. Вероятно, я… я его идеализировала. Я думала, что он любит… хотя бы нашу работу. Он действительно любил нашу работу. Он в нее верил. Я убеждена, что он в нее верил.
– Он и сейчас верит, – сказал Мелвил.
– А потом… Но как он мог?
– Он… он человек с довольно сильным воображением.
– Или со слабой волей?
– Сравнительно – да.
– Все это так странно, – вздохнула она. – Так непоследовательно. Словно ребенок, который тянется к новой игрушке. Знаете, мистер Мелвил, – она заколебалась, – из-за всего этого я почувствовала себя старой. Намного старше и намного умнее его. Я ничего не могу поделать. Боюсь, что всякой женщине… доводится когда-нибудь это почувствовать.
Она глубоко задумалась.
– Всякой женщине… «Ребенок мужеского пола» – теперь я понимаю, что хотела этим сказать Сара Гранд!
Она слабо улыбнулась.
– Мне все кажется, что он просто непослушный ребенок. А я… я преклонялась перед ним! – сказала она дрогнувшим голосом.
Мой троюродный брат кашлянул, отвернулся и стал смотреть в окно. Ему пришло в голову, что он, оказывается, еще менее пригоден для таких разговоров, чем считал до сих пор.
– Если бы я думала, что она может сделать его счастливым… – сказала она через некоторое время, и, хотя фраза осталась неоконченной, было ясно, что за этим последовали бы слова, полные великодушия и самопожертвования.
– Да, дело… непростое, – сказал Мелвил.
Она продолжала – звонким, немного напряженным голосом, в котором звучали покорность судьбе и непоколебимая уверенность:
– Но она на это неспособна. Все, что есть в нем лучшего, серьезного… Она не может этого видеть и все погубит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45