Там он встретил ещё одного, тоже спасшегося – это был пастух. На их взгляд, холод и голод, и жажда, если сравнивать с курдами, – пустяки. Поэтому они взяли направление на горные вершины – в снега и льды. И бродили там целых три дня.
На третий день им был видение. Мне думается, с голодными это случается часто. Только вот… этот плод. – Он поднял вверх завёрнутый шарик. – Кроме того, я слыхал кое-что в этом роде от других горцев, знавших ту же легенду. Однажды под вечер, когда разгорались звёзды, путники спустились по гладким камням в большую тёмную долину, вокруг которой росли странные, искривлённые деревья, а на этих деревьях висели маленькие шарики, как круглые светлячки – странные, шарообразные, жёлтые огоньки.
Внезапно, на расстоянии многих миль, внизу, в долине, загорелось золотое пламя, которое стало медленно продвигаться вперёд, вверх по долине. На фоне его резко выделялись чёрные силуэты деревьев, а все склоны вокруг и фигуры двух людей облились расплавленным золотом. И так как они знали легенду этих гор, они поняли тотчас, что пришли они в Эдем или к преддверью Эдема и, как подкошенные, упали ниц.
Когда они решились поднять глаза, долина была погружена во мрак, но не надолго – снова появился тот же свет – как бы горящего янтаря.
Увидев это, пастух вскочил на ноги и бросился бежать вниз, навстречу огню, но его спутник был труслив и не последовал за ним. Он стоял, поражённый и испуганный, глядя на то, как уменьшается расстояние между его товарищем и надвигающимся пламенем. А как только пастух двинулся с места, послышался грохот, подобный раскатам грома, и шум невидимых крыльев… Тут человека, который потом дал мне плод, охватил ужас, и он бежал, надеясь ещё спастись. И, карабкаясь в гору, настигаемый страшными шумами, он налетел на одно из искривлённых деревьев, и спелый плод упал ему в прямо в руку. Вот этот самый плод. Вслед за тем грохот и шум крыльев пронеслись над ним. Он упал и потерял сознание, а когда пришёл в себя – то оказалось, что он лежит среди обугленных развалин собственной деревни. Я, вместе с другими, ухаживал там за ранеными. Галлюцинация? Но он всё ещё держал золотой плод с дерева в руке. Там были и другие люди, знавшие легенду, и догадывавшиеся, что это был за плод. – Он помолчал. – И теперь вот он, – закончил незнакомец.
Странно было слышать такой рассказ в вагоне третьего класса на железнодорожной ветке в Сэссексе. Можно было, пожалуй, подумать, что реальное – всего лишь завеса, прикрывающая фантастическое, которое вот-вот выглянет, которое уже начинает выглядывать из-за завесы.
– Это – он? – только и мог проговорить м-р Хинклиф.
– Легенда гласит, – продолжал незнакомец, что карликовые деревья, густо разросшиеся кругом сада, – выросли из яблока, которое Адам держал в руке, когда был изгнан вместе с Евой. Он почувствовал что-то у себя в руке, увидал наполовину съеденное яблоко – и сердито отбросил его. И вот теперь они растут там, в этой долине, опоясанной вечными снегами, и огненные мечи сторожат их в ожидании последнего дня.
– Но я полагал, что всё это… – м-р Хинклиф запнулся, – вымысел… притча… Вы хотите сказать, что там, в Армении…
Незнакомец ответил на недоговоренный вопрос, раскрыв руку, в которой он держал яблоко.
– Но ведь вы не знаете, – возразил м-р Хинклиф, – действительно ли это плод с Древа Познания. У армянина могла быть галлюцинация, скажем. Предположим…
– Взгляните на него, – перебил незнакомец.
Несомненно, это был странный с виду шарик, это не был настоящее яблоко (м-р Хинклиф должен был согласиться с этим); шарик был странного золотого цвета, словно в самом веществе его было заключено солнечное сияние. Глядя на него, м-р Хинклиф яснее представлял себе пустынную равнину среди гор, охраняющие доступ огненные мечи, седую древность только что выслушанной легенды. Он протёр себе глаза.
– Но… – начал он.
– Плод этот сохраняет всё тот же свежий вид вот уже три месяца и несколько дней. Не сохнет, не сморщивается, не загнивает.
– А вы сами, – спросил м-р Хинклиф, – вы в самом деле верите, что это…
– Запретный плод?… Да.
Не могло быть никакого сомнения, что человек говорит вполне серьёзно, и что он в здравом уме.
– «Плод Познания»… – добавил он.
– Но если бы и так? – помолчав, заговорил опять м-р Хинклиф, не отводя глаз от яблока. – Это всё-таки не тот вид знания, которое мы имеем в виду. Я хочу сказать, что тот плод Адам и Ева съели в своё время.
– Мы унаследовали их грехи, но не их познание, – возразил незнакомец. – Всё могло бы стать теперь для нас ясным и понятным. Мы заглянули бы в сущность всего, проникли бы в самый сокровенный смысл вещей.
– Отчего вы не съедите его в таком случае? – вдохновенно спросил м-р Хинклиф.
– Я для того и взял, чтобы съесть его, – отвечал незнакомец. – Человек пал. Только съесть – это вряд ли…
– Знание – сила, – перебил м-р Хинклиф.
– Но счастье ли? Я старше вас, больше, чем вдвое, старше. Не раз я брал этот плод в руку, и сердце у меня сжималось при мысли о том, что можно было бы узнать в этом страшном просветлении… Предположите, что если бы вдруг всё в мире стало бы безжалостно понятно?…
– Это, пожалуй, было бы большим преимуществом, – в общем, – отозвался м-р Хинклиф.
– Допустим, вы заглянули в сердца и умы окружающих вас, в их глубочайшие тайники, – тех людей, которых вы любите, людей, чьей любовью вы дорожите. Что тогда?
– Обманщики были бы выведены на чистую воду, – сказал м-р Хинклиф, поражённый новой мыслью.
– И хуже того, вы узнали бы самого себя, оголённого, освобождённого от самых дорогих иллюзий, таким, какой вы есть, с самыми безотрадными перспективами.
1 2 3 4