Баум придвинулся ближе и понизил голос:
– Слушай, ты действительно зависаешь на этой телке?
Фраза была новой для Кикахи, но он понял ее смысл.
– Да. А что?
– Ты разбил мое сердце, старик. Я приторчал от нее, понимаешь? Только без обид, приятель, – добавил он, когда Кикаха сузил глаза. – Му-Му тоже куколка что надо, но она немного странная. Ты и сам, наверное, заметил. Она говорит, что вы чудики и что от вас надо держаться подальше. Но вы мне нравитесь. И знаешь, если тебе нужны деньжата, скажем, тысяча или две, мы можем запросто договориться. Ты отдаешь мне свою красотку или, образно говоря, уступаешь ее на какое-то время, а сам отваливаешь в сторонку пересчитать шальные деньги… В общем, ты понимаешь, что я хочу сказать.
Кикаха усмехнулся.
– Две тысячи? – спросил он. – Наверное, ты ее очень сильно хочешь!
– Я понимаю, приятель, две тысячи на дереве не растут, но за такую бабцу не жаль и последней рубашки…
– Наверное, ты неплохо зарабатываешь, если бросаешься такими деньгами.
На этот раз Баум действительно удивился и даже немного обиделся. – Ты что, смеешься? Хочешь сказать, что не слышал о моей группе? Да нас знает вся страна! Включи любой приемник – и мы там! Тридцать восемь раз в десятке лучших! Золотой диск и концерты в «Чаше» «Голливудская Чаша» – концертный зал под открытым небом.

! Думаешь, куда мы сейчас едем? Туда, дружочек, в «Чашу»! Неужели не врубаешься?
– Мы только недавно вернулись в Америку, так что не удивляйся, – сказал Кикаха. – А что, если я возьму твои деньги, а Энн пошлет тебя подальше? Не стану же я силой подсовывать ее под тебя.
Баум обиделся еще больше:
– Да мне девки отдаются по дюжине за ночь. Ткну пальцем в любую, и она моя. У меня их как грязи, понял? И ты говоришь, что эта Энн – эта дочка Деда Мороза – пошлет меня подальше? Откажет мне? Бауму? «Королю гномов»?
Кикаха критически осмотрел его перекошенное прыщавое лицо и кривые прокуренные зубы.
– Ладно, деньги у тебя при себе?
До этого момента голос Баума был просительным и льстивым. Но теперь в нем появились нотки торжества и легкого презрения.
– Я могу дать тебе тысячу, и, возможно, Солли, мой агент, отстегнет еще пять сотен. На остальное выпишу чек.
– Прямо как на распродаже рабов, – проворчал Кикаха. – Слушай, Лу, тебе же не больше двадцати пяти, верно? И ты вот так соришь деньгами?
Он вспомнил свою молодость во времена Великой депрессии. С каким трудом ему удавалось сводить концы с концами и как тяжело приходилось другим.
– А ты точно чудик какой-то, – раздраженно проговорил Баум. – Неужели до тебя не дошло? Или ты просто притворяешься простачком?
Его голос переполняло презрение. Кикахе хотелось рассмеяться ему в лицо и врезать по зубам, однако он не сделал ни того ни другого.
– Ладно, гони свои пятнадцать сотен. Но только прямо сейчас. И знай, если Энн на тебя наплюет, обратно деньги не получишь.
Баум нервно оглянулся на Му-Му, которая подсела к Анане.
– Подожди, пока мы доберемся до Лос-Анджелеса, – сказал он. – Когда остановимся перекусить, можешь сваливать. Деньги получишь перед самым уходом.
– А у тебя хватит мужества рассказать своей подружке, что Энн остается с вами? – с усмешкой спросил Кикаха. – Впрочем, это твои проблемы. Я согласен на все условия, но деньги ты принесешь сейчас! Иначе Му-Му узнает о нашем разговоре.
Баум побледнел, и его челюсть немного отвисла.
– Ну ты и змей… Наглости тебе не занимать!
– И еще мне нужен подписанный документ, который будет объяснять происхождение этих денег. Я хочу быть чист перед законом.
– Думаешь, я собираюсь сдать тебя легавым?
– Да, мне на ум пришла такая возможность, – ответил Кикаха, удивляясь тому, что полицейских теперь стали называть «легавыми».
– Возможно, тебя где-то и носило по Европе, но, я смотрю, ты еще не забыл наших коронных приколов, – похвалил его Баум, переходя на менее презрительные тона.
– Люди вроде тебя есть повсюду, – отозвался Кикаха.
Он знал, что им с Ананой потребуются деньги, а времени на честный заработок не будет. Воровать и грабить ему не хотелось, и он решил по возможности не преступать границ закона. Если этот самонадеянный глупец считает, что Анану можно купить за деньги, пусть платит за возможность испытать свое счастье.
Баум покопался в карманах куртки и, вытащив восемь сотенных купюр, вручил их Кикахе. Затем подошел к раздвижному столику и о чем-то заговорил с лысоватым толстяком, который курил огромную сигару. Тот яростно замахал руками и бросил несколько хмурых взглядов на Кикаху. Тем не менее Баум настоял на своем и выпросил еще пять сотен. Он написал записку на клочке бумаги, где удостоверял, что деньги являются оплатой долга Полу Я. Финнегану. Вручив ее Кикахе, он потребовал, чтобы тот написал ему расписку в получении денег. На остальную сумму Баум выписал чек, но Кикаха не сомневался, что оплата по этому аккредитиву будет приостановлена.
Баум остался поболтать с менеджером, а Кикаха устроился в пустом ряду у окна, где на сиденье лежало несколько журналов, дешевых книг и газет «Лос-Анджелес таймс». Какое-то время он увлеченно знакомился с прессой, потом отложил газеты в сторону и уставился в окно.
Его потрясло, насколько изменилась Земля с 1946 года.
Отогнав уныние и грусть, он раскрыл карту Лос-Анджелеса, которую нашел среди журналов. Окинув взором запутанную сеть улиц и площадей, Кикаха понял, что Вольф и Хрисеида могут оказаться в любой точке этого огромного города. Оставалось надеяться, что они направились именно сюда, а не в Неваду или Аризону. Во всяком случае, ближайшие врата находились здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71