И это
происходит без прямого контакта. Значит, в этом нет никакой тайны. Такая
передача энергии давно известна. Радиоволны переносят звук и изображение,
при помощи слуха мы можем слышать другого человека, даже не видя его. Но в
данный момент эффект был поразительным. Он вспомнил свои ощущения, когда
пули, разорвавшие тело Мэри, отзывались в его теле болью, вспомнил ужас
смерти, охвативший его существо...
Это было действительно ужасно, независимо от того, его это было
ощущение или Мэри. Если в течение семи ночей каждый встречный будет давать
ему свои ощущения, а он не сможет сопротивляться им... Нет, он не будет
так беспомощен. Он убьет всякого, кто сгенерирует и передает ему свои
ощущения.
- Кэрмоди! - крикнул Раллукс, очевидно, стараясь громкостью голоса
заглушить непереносимую боль. - Кэрмоди, ты должен понять, что не Пламя
преследует меня, а я преследую Пламя, я хочу гореть в Аду! Но не думай,
что я отрекся от веры, от своей религии и буду вечно там, где горит адский
огонь. Нет, я верую еще тверже, чем раньше! Я не могу не верить! Но... я
охотно отдаю себя пламени, так как не верю, что справедливо обрекать на
страшные муки девяносто девять процентов богом сотворенных душ. О, если
это справедливо, тогда мое место - среди них!
И хотя я верю в каждое слово святого писания, я отказываюсь занять
место на небесах среди праведников. Нет, Кэрмоди, я останусь среди
проклятых навеки в знак протеста против божьей несправедливости. И если
мучиться так, что спасутся от Ада девяносто девять и девять десятых душ и
лишь одна попадет в Ад, я шагну в огонь и встану рядом с ней. Я скажу:
Брит, ты не одинок. Я буду с тобой до тех пор, пока господь не
сжалится над нами!
- Но ты, Кэрмоди, не услышишь от меня ни проклятий, ни мольбы. Я буду
стоять и гореть, пока эта несчастная душа не освободится и не
воссоединится с остальными счастливчиками...
- Ты сошел с ума, - пробормотал Джон, хотя он и не был до конца
уверен в этом.
Лицо Раллукса все еще было искажено болью, но все же, несмотря на
мучения, он понемногу становился самим собой.
Кэрмоди несколько удивился и, пожав плечами, отправился обратно к
автомобилю. Раллукс что-то кричал ему вслед, что-то предупреждающее или
ободряющее. В следующую секунду Джон ощутил страшное жжение в спине. Ему
показалось, что на лопатках вспыхнула одежда.
Он обернулся, выхватил оружие и выстрелил в монаха, хотя не мог
различить его сквозь вспышку пламени.
Внезапно ослепительный свет и нестерпимый жар исчезли. Кэрмоди
заморгал, стараясь адаптироваться к резкому переходу в полутьму и увидеть
тело Раллукса. Он полагал, что галлюцинации исчезли вместе с жизнью того,
кто их породил. Но на тротуаре лежал только один труп, труп Мэри.
Вдали на улице мелькнул силуэт и скрылся за углом. До слуха Кэрмоди
донесся крик. Священник преследовал свои галлюцинации, по-прежнему
сражаясь за высшую справедливость.
- Пусть идет, - сказал Джон. - Пусть, раз уж он таскает с собой свое
Пламя.
Теперь Мэри была мертва, и настало время дать себе ответ на некоторые
вопросы, которые уже давно мучили его.
Он принес из автомобиля молоток и твердую отвертку. С их помощью он
продолбил в черепе трупа отверстие. Отложив инструменты, он взял фонарик и
направил луч на пробоину. Он понимал, что не сможет отличить мозг мужчины
от мозга женщины, но ему хотелось знать, есть ли там мозг вообще. Может
быть там просто клубок нейронов для приема телепатических команд, которые
излучает он. Если ее жизнь и поведение как-то зависят от работы его
подсознания, то...
Мозга там не было. Было то, что он так и не успел рассмотреть более
подробно. Он увидел только свернутые в кольца чешуйчатые щупальца,
сверкающие рубиновые глазки, раскрытую пасть, оснащенную белыми клыками.
Что-то ударило его из черепа, молниеносно и точно. Перед глазами поплыл
багровый туман, и Джон опрокинулся на спину. Он даже не успел удивиться.
Фонарик выпал из его руки и покатился по земле, пронзая светом ночь. Джон
почувствовал, что лицо его распухает, как мяч, в который накачивали
воздух. Огонь опять жег его тело, разливался по жилам, как будто в них
вместо крови текло расплавленное серебро.
И от этого пламени нельзя было спастись, как спасся он от огня
Раллукса.
Кэрмоди дико взвыл, вскочил на ноги и, наполовину обезумев, стал
топтать существо из черепа. Зубами оно вцепилось в его щеку, а хвост еще
скрывался в дыре. Эта тварь долго сидела, свернувшись клубком в черепе
Мэри, и наконец дождалась своего момента: она выпустила свой яд в того
человека, который создал ее.
И только когда чудовище было растоптано безжалостными каблуками
Кэрмоди, и он увидел в обломках черепа два блестящих клыка, он
остановился. И упал на колени рядом с Мэри. Все тело его, подобно сухому
дереву, было охвачено огнем, и ужас того, что сейчас он сгорит, исторг из
его груди дикий крик...
В хаосе бешено крутящихся мыслей была одна, которая постепенно
затопила все его существо: он убил себя.
...Где-то там, в освещенном луной пурпурном тумане, ударил гонг.
Медленно, нараспев считал рефери: "...пять, шесть, семь..."
Кто-то в толпе - Мэри? - кричал:
- Вставай, Джонни, вставай! Ты победишь, Джонни-бой, подымайся,
нокаутируй эту скотину! Не дай досчитать до десяти! Джонни!
- Восемь!
Джон Кэрмоди застонал, сел и попытался подняться, но тщетно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40