Майор, отведите их вместе с Хэдоном и коротышкой в камеры, приготовленные для предателей.— Королева и Кхо навеки! — вскричал Тадоку.Это были его последние слова, смелые, но нелепые здесь. Минрут выкрикнул приказ, и Тадоку, пронзенный тремя копьями, упал замертво. Хэдон поклялся, что если когда-нибудь ему представится такая возможность, он проследит, чтобы Тадоку похоронили под пилоном героя и принесли в жертву самых хороших быков. Затем под плач Авинет и Лалилы Хэдона увели. Вместе с остальными его подвели к двери, которая выходила к ступенькам, кольцами сбегавшими вниз, еще вниз, ниже длинного зала, по бокам которого горели факелы, и опять вниз — здесь каменные ступени были еще более закрученные, — ниже еще одного длинного зала и, в конце концов, они спустились по спиральной лестнице. По обеим сторонам двух верхних залов, мимо которых они проследовали, располагались камеры, переполненные мужчинами и женщинами, иногда даже попадались и дети. Хэдону доводилось слышать, что скала под крепостью пронизана туннелями, подобно муравейнику, и что сеть ее коридоров и шахт могла сравниться лишь с той, что располагалась под городом Опаром. Но если туннели Опара остались от золотодобытчиков, то подземные коридоры крепости специально сооружались для содержания в них преступников. В этом месте также могли найти убежище обитатели крепости в случае, если завоеватели захватят окружающие здания.Арестованных провели по залу, высеченному в граните, мимо по преимуществу пустовавших камер. В конце, перед последней дверью, они остановились. Поворотом ключа дверь открыли; в это время с копьями на изготовку рядом с ними стояли тридцать стражников. Столь многочисленный эскорт указывал на то, что заключенные, должно быть, и в самом деле опасные. Но, различив в темноте гигантскую фигуру в глубине помещения, они поняли причины беспокойства стражников.— Добро пожаловать, кузен! — прогремел знакомый голос. — Входи и наслаждайся гостеприимностью Квазина! 18. Стражники удалились. Лишь слабый свет факелов в дальнем конце зала освещал помещение.— Вскоре вы сможете видеть лучше, хотя и ненамного. Прости меня за то, что я до сих пор еще не приблизился к тебе, кузен. Я прикован цепями к стене, железными цепями, не бронзовыми. Когда я попал в камеру в первый раз, этажом выше, я сломал бронзовые цепи и убил четверых, прежде чем стражники забили меня до бессознательного состояния. Я очнулся здесь, закованный в железо.— Когда они схватили тебя? — спросил Худон.— Они меня и не схватили. Прикончив десятерых, бросившихся за мной в погоню, я перебрался через реку и скрылся в холмах. Но я был голоден и потому украл теленка с крестьянского двора. Как на грех, мое внимание привлекла к себе дочь крестьянина. Я унес с собой в лес ее и теленка и насытился ими обоими. Но эта сука воспользовалась моментом. когда я повернулся к ней спиной и огрела меня по голове моим же собственным топором! Я очнулся связанным, солдаты ругались и отдувались, стаскивая меня с холма. Этот топор мог бы стать Топором Победы, Пага, но сослужил мне плохую службу.— Возможно, так и есть, — сказал Пага. — Но в данном случае тебя сгубили глупость и похоть, а вовсе не топор.— Не думай, что раз я прикован к стене, то не могу добраться до тебя, коротышка. Я вырвал болты из стены и теперь могу дойти до противоположной стены, если только захочу. Все стражники ушли?— Насколько я могу видеть, — сказал Хэдон.Раздался скрежет вытаскиваемого из стены металла. Позвякивая цепями, Квазин принялся ходить.Хэдон обследовал камеру, глаза его, как и говорил Квазин, постепенно приспосабливались к сумрачному свету. Камера была высечена в граните и имела тридцать футов в ширину, шестьдесят футов в длину и около тридцати футов в высоту. Из отверстия в потолке ощущался слабый приток свежего воздуха.— Там находится воздушная шахта, достаточно большая для того, чтобы вместить тебя, Хэдон, — сообщил Квазин. — Но добраться туда довольно сложно. К тому же, мне говорили, что примерно в десяти футов находится бронзовая решетка, которая не даст возможности пройти дальше.— Там будет видно, — бросил Хэдон. Он обнаружил дюжину старых одеял, пахнувших плесенью, огромный сосуд с водой, шесть глиняных чашек и шесть ночных горшков. И это было все. Квазин сообщил, что его кормят только дважды в день. В это время ночные горшки меняют на пустые, хотя и не всегда чистые, и пополняют запасы воды.— Через несколько часов или около того они принесут еду второй раз, — сказал Квазин. — Я не очень уверен во времени, поскольку потерял о нем всякое представление.— Не проверить ли сейчас, сможет ли кто-нибудь из нас пробраться в шахту, — предложил Хэдон. — Если тебя, Квазин, использовать в качестве основания, я встану тебе на плечи как второй ярус человеческой башни. Затем Кебивейбес, следующий по росту, сможет вскарабкаться наверх.— Но если мне и удастся это, — сказал бард, — как я заберусь вверх по шахте? И как насчет решетки?— Я подниму и подброшу тебя, чтобы ты смог упереться ногами в стены шахты, — проговорил Хэдон. — Надо, чтобы ты выяснил, что там выше. Возможно, охранники лгали, когда говорили Квазину, что там решетка.— Но я могу упасть!— Тогда помрешь вскорости через денек-другой. И будь благодарен, поскольку избежишь пыток.— Я бард. Моя персона неприкосновенна.— Может, именно поэтому ты в тюрьме?Кебивейбес простонал:— Очень хорошо. Но я боюсь, что песни великого артиста погибнут, не успев родиться, в стенах этой мрачной камеры.— Это в компетенции наводящей ужас Сисискен, — подхватил возвышенный тон Хэдон. — Она хозяйка подземного мира и, наверняка, не довольна Минрутом и почитателями Ресу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84