Поймите меня
правильно. Я согласна с вами в принципе. Но тут все зависит от случая.
Либо пан, либо пропал. Разве есть реальные шансы на успех?
- Мы не знаем этого, пока не совершим дело, - ответил Симмонс. - Что
вы думаете, Дункан?
- В случае успеха вашего плана все может закончиться для нас большой
победой. Я сказал - может. Недостатки... как бы это выразиться... я
ненавижу отдавать себя в руки врагов... Сник тоже. Едва ли все пойдет, как
задумано. С другой стороны, подобное относится к любому смелому действию.
- Риск велик, я признаю, - сказал Симмонс, - но это никогда не
останавливало вас в прошлом. Кроме того, что еще реально предпринять на
этой стадии игры?
- Власти будут глубоко поражены, - заметил Дункан. - Такое
подействует обезоруживающе, выведет их из равновесия.
Он взглянул на Сник.
- Нам нужно немного порассуждать. Одним.
Симмонс встал.
- Конечно. Я так и предполагал, что вы захотите все обстоятельно
обсудить между собой. Можете воспользоваться этой комнатой. Обещаю, вас не
станут прослушивать.
Полковник вышел. За ним Эшвин. Когда дверь закрылась, Дункан сказал:
- В этом плане достаточно гарантий. Гэнки не осмелятся стрелять в
нас. Слишком много глаз будет вокруг.
- _Е_с_л_и_ Симмонс сможет выполнить все задуманное. Но меня
беспокоит роль самого полковника. Зачем он сам делает это? Он подвергает
себя такой же опасности, как и нас.
Подозрения Сник казались Дункану обоснованными. Он тоже не переставал
размышлять о мотивах полковника.
- Власть, - проронил Дункан. - Если он поднимется на вершину, то
получит огромную власть. Полковник, должно быть, крайне честолюбив, коль
решается на такое. Награда, которую он получит, перевесит жертву - так он
думает.
- Допускаю, что он убежденный революционер, - заметила Сник.
- Да. Но и они движимы отнюдь не исключительно высокими идеалами. Они
стремятся подорвать власть правительства, против которого восстают, и
обычно это правительство заслуживает свержения. Но в глубине души
подсознательно их одолевает жажда власти.
- Ну, а мы? Это относится и к нам? - продолжала дискуссию Сник.
Дункан рассмеялся.
- Не думаю. У меня никогда не было стремления править другими. Но кто
знает, что творится в нас самих, когда внутри просыпается безмозглый
зверь? Так или иначе побуждения Симмонса - не самое главное сейчас. Важно
то, что произойдет в Цюрихе.
- Мы едем?
- Я - да.
- Тогда и я тоже. Только...
- Только - что?
- Давным-давно я видела представление о Французской революции.
Главный персонаж, его, кажется, звали Дантон, был великим вождем
восстания. Каждый француз испытывал смертельный ужас при упоминании его
имени. Он послал на гильотину тысячи людей. В конечном счете он тоже был
осужден и ему отрубили голову. Он сказал своим судьям... подожди-ка... дай
вспомнить... а, вот. Он сказал: Революция подобна сатане: она поедает
собственных детей.
Дункан не ответил.
Детское лицо, его собственное, словно метеорит, вспыхнуло в его
сознании. И как падающая звезда, исчезнув, оставляет после себя лишь мрак.
Это лицо обернулось ужасом и отчаянием.
- В чем дело? - что-то неладное с ним заметила Сник.
- Все эти головы скатываются в корзины. Пустяки. История не
обязательно повторяет себя.
- Но природа человеческая неизменна, - сказала Сник. - Ты прав. Мы не
можем отказываться от действий лишь потому, что нечто происходило с
другими. Мы - не они.
Дункан прошел к двери. Эшвин стоял, исправно неся свою службу.
- Передай Симмонсу: мы готовы.
Почти тотчас же полковник в сопровождении Эшвина крупным шагом вошел
в комнату. Он улыбался, как будто и не сомневался в их самом благоприятном
решении.
- Мы участвуем, - объявил Дункан. - От начала до конца.
- Прекрасно! Подобно Юлию Цезарю, переходящему Рубикон. "Жребий
брошен. Мосты за нами сожжены. Погибнуть или победить", - ликовал
полковник.
- Он победил. Но позже его ждал плохой конец, - заметила Сник.
- И ты, Брут, - улыбка не покидала Симмонса. Несмотря на всю свою
осмотрительность и цинизм. Цезарь доверял некоторым людям, полагаться на
которых не следовало бы. Я не повторю его ошибок. "Нет, - думал Дункан, -
вы совершите свои собственные".
- Я сообщу вам необходимые подробности, - продолжал Симмонс. - К
полуночи, когда мы отправимся, вы получите все сведения и оснащение.
Через час Дункан прошел в спальню. Он лежал, закрыв глаза и пытаясь
извлечь из глубин памяти все, что он знал о Джефферсоне Сервантесе Кэрде.
Симмонс объявил ему, что он отправится в Цюрих под видом личного служителя
полковника. Все, что от него требуется во время путешествия, - это молчать
и следовать правилам, установленным для лиц, попадающих во внутривременные
зоны. Он может также начать думать о себе как о Кэрде, а не о Дункане.
Но в скольких других личностях был воплощен он! Боб Тингл, Джим
Дунски, Виат Репп, Чарли Ом, отец Том Зурван, Вилл Ишарашвили и Вильям
Сен-Джордж Дункан. Нет, это не просто принятые им образы - он
с_т_а_н_о_в_и_л_с_я_ каждым из них. Короткий период, когда его снабдили
идентификационными картами Дэвида Грима и Эндрю Бивольфа, он просто носил
эти имена, знал сфабрикованные биоданные - играл их роли. Теперь же, чтобы
вновь _с_т_а_т_ь_ Джефферсоном Сервантесом Кэрдом, ему надо продраться
обратно сквозь Дункана и других к подлинному, рожденному женщиной Кэрду.
Нелегкая это была задача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99