Животные что-то бормотали и издавали глухие звуки одобрения, когда боровшиеся вырывали друг у друга куски мяса и клочья шерсти. Вдруг они застыли от удивления: могучая белая обезьяна вскочила их царю на спину и, продев свои могучие лапы под мышки противника, с огромной силой нажала сплетенными кистями на шейные позвонки. Царь обезьян взвыл от боли и, как сноп, повалился в густую траву джунглей.
В годы своей дикой жизни, несколько лет тому назад, Тарзан во время борьбы с исполинской обезьяной, Теркозом, случайно применил этот прием борьбы цивилизованных людей – «двойной нельсон».
Как и тогда, этот прием решил исход борьбы.
Небольшая кучка зрителей – свирепых антропоидов – услышала звук хрустнувших позвонков, страшный вой их вождя и его предсмертное хрипение. Затем голова обезьяны беспомощно повисла, и хрип прекратился.
Маленькие быстрые глазки зрителей перебегали с неподвижного тела их предводителя на белую обезьяну, которая теперь поднялась во весь рост, поставила ногу на шею сраженного противника и, откинув голову назад, испустила дикий пронзительный вой – победный крик обезьяны-самца. Тогда только они сообразили, что царь их убит.
Мартышки на верхушках деревьев внезапно оборвали свою болтовню, замолкли звонкие голоса ярко-сверкающих птиц, и только издали донесся протяжный вой леопарда и глухое рычанье льва.
Это был прежний Тарзан; он окинул испытующим взором кучку обезьян, стоявших вокруг него, и потряс головой, как бы для того, чтобы откинуть густую гриву, спадающую ему на лицо, – старая привычка, оставшаяся у него с того времени, когда густые черные волосы свешивались ему на плечи и часто спадали на глаза.
Человек-обезьяна знал, что теперь он может ежеминутно ожидать нападения со стороны сильнейшего самца племени, чувствующего себя способным занять место царя. В то же время ему был отлично известен закон обезьян, согласно которому, кто угодно, совершенно чужой, мог взять на себя предводительство над племенем, если он победил царя. Ему оставалось только пожелать – и он стал бы царем этого племени, как был им некогда, в годы ранней юности.
Но Тарзан знал по опыту, какие неприятные обязанности налагает положение царя и как оно стесняет свободу; он был готов отказаться от своих привилегий, полагая, что в этом случае вопрос о первенстве будет решаться в племени единоборством сильнейших его представителей.
Эти мысли промелькнули в голове Тарзана в течение одной минуты. Он не успел опомниться после своей победы над врагом, как к нему медленно приблизился крупный молодой самец. Сквозь его обнаженные боевые клыки раздавалось временами глухое ворчание.
Тарзан следил за каждым движением нового противника, стоя неподвижно, как истукан. Сделай он шаг назад, он ускорил бы этим нападение зверя; бросившись вперед, он также ускорил бы решительную схватку, если только нападение не устрашило бы сразу самца и не обратило бы его в бегство. Поэтому он стоял неподвижно.
Когда внимание обезьяны бывает привлечено каким-нибудь неизвестным ей предметом или животным, она обычно подходит совсем близко к предмету своего любопытства, грозно при этом ворчит и скалит клыки, покрытые пеной, а затем медленно обходит его кругом. Так поступила и эта обезьяна.
Самец начал ходить вокруг Тарзана, устремив в него налитые кровью глаза.
Тарзан поворачивался также медленно, оставаясь лицом к лицу со зверем и не сводя своих глаз с глаз противника.
Он заметил, что зверь был ростом выше сажени и удивительно хорошо сложен, хотя ноги у него были короткие, слегка согнутые. Его длинные волосатые руки почти достигали земли, когда он стоял, выпрямившись во весь рост, и его боевые клыки были необычайно длинны и остры. Этот экземпляр был совершенно непохож на тех обезьян, среди которых вырос Тарзан.
Тарзан увидел, что имеет дело с совершенно другой породой обезьян, но ему хотелось узнать, не сходно ли их наречие с языком племени Керчака. Он обратился к зверю на языке своего детства.
– – Кто ты такой? – глухо спросил он. – Как ты смеешь угрожать Тарзану из обезьяньего племени?
Косматый противник посмотрел на него с удивлением и любопытством:
– – Я – Акут! – ответил он на первобытном языке, совершенно схожем с родным наречием Тарзана. Тарзан молчал.
– – Я – Акут! – говорил самец с ворчанием. – Молак убит. Акут теперь – царь. Ступай прочь или я убью тебя!
– – Ты видел, как Тарзан убил Молака, – отвечал человек-обезьяна. – Он мог бы так же легко убить и тебя, если бы захотел быть царем. Но Тарзан из обезьяньего племени не хочет быть царем над племенем Акута. Тарзан хочет жить в мире в этой стране. Тарзан из обезьяньего племени может быть полезным для вас, и вы можете быть полезными Тарзану.
– – Ты не можешь убить Акута! – сказал молодой самец. – Никого нет сильнее Акута. Если бы ты не убил Молака, Акут убил бы его сам. Акут будет царем!
Вместо ответа человек-обезьяна одним прыжком бросился на громадного зверя, ослабившего во время разговора свою бдительность. В мгновение ока он схватил кисть Акута и, не дав ему времени опомниться, вспрыгнул на его широкую спину.
Оба повалились на землю; но Тарзан хорошо рассчитал свое нападение: прежде чем они коснулись земли, он успел добиться такого же положения рук, какое сломало шею Молака.
Медленно и неумолимо усиливал он свой нажим на шею противника… Еще минута и захрустят позвонки под его могучими руками. Человек-обезьяна вспомнил, как он некогда дал возможность Теркозу сдаться; также и на этот раз он решил предложить Акуту выбор между жизнью в дружбе с Тарзаном и смертью…
– – Ка-года?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136