Клятву он дал, унаследовав Галич, что погубит Ивана Берладника. Все на Руси знали про страшную клятву.На одно лишь мгновение прикрыл Иван Ростиславович огненные свои глаза, потом вскинул голову и усмехнулся.– Спасибо, великий князь Юрий Владимирович. Ярослава Осмомысла повидаю в охотку, а добро твоё, пока жив, не забуду.Юрий Владимирович ударил в ладоши. В горницу вдвинулись стражи, сомкнули над узником бердыши, увели.Но прежде чем захлопнулись за Иваном Берладником железные двери темницы, из княжьих палат вырвался слух: «Передаёт великий князь узника в руки его смертного врага». Слух потолкался по Киеву и пошёл гулять по Южной Руси, ширясь, как на воде кольца. И где бы недобрая весть ни заставала берладника – поджидал ли молодец купеческие ладьи на Дунае или грабил суда на Днестре, – каждый хватал оружие и торопился в Берлад. Во главе всё увеличивавшегося войска тысяцким встал друг и сподвижник князя из боярских сынов. Берладникам он полюбился за решительный нрав и удальство. Тысяцкий разбил берладское войско на десятки и сотни, назначил сотских, усилил заставы – сторожевые посты. Дело подвигалось к развязке. Или выйдет для князя Ивана свобода, или покатится с плеч буйная его голова. Глава VII. ЧЕРНИГОВСКИЙ СКОРОПОСОЛЕЦ – Стой, кто такой, откуда-куда путь держишь? – городские стражи сдвинули копья перед мордой коня.– Свой я, – ответил всадник.– Все свои, от одной праматери родились, да по разные стороны разбрелись. Говори: зачем пожаловал, мешок чем набил?– В Берлад пришёл воли искать, а в мешке – лепёшки да сыр.– Что-то тяжёлым смотрится твой мешок.Стражи скучали. Приезжий, заросший до самых глаз клочковатой встрёпанной бородой, им не понравился. Один из стражей подошёл сбоку, стал лениво щупать мешок.– Что напираешь, словно медведь? Орудия у меня там кузнецкие. Или Берлад не нуждается в кузнецах?Всадник хотел повернуть коня – не в добрый час, видно, пожаловал, – но не успел. В шесть рук его стащили с седла, швырнули на землю, вытряхнули мешок. Вместе с дорожной снедью тяжело упал завёрнутый в тряпицу свёрток.– Посмотрим, что за орудие такое? – Тряпица вмиг оказалась размотанной. – Братцы, глядите-ка, золото!Цепляясь шишаками железных шлемов, стражи склонились над круглым солнечно-жёлтым слитком.– Не трожь, не твоё, горбом наживал! – Проезжий сделал отчаянную попытку пробиться, хватал стражей, оттаскивал. Хоть был он и низкоросл, да сбит крепко. Только где одному с тремя справиться? Руки ему скрутили, связали за спину.– У нас здесь нет твоего-моего, всё общее. Пойдём-ка, мил человек, в княжьи палаты. Там разберутся, что за кузнец-молодец пожаловал, много ли золота наковал.В княжьих палатах, как называли в Берладе крытую черепицей мазанку размерами больше других, тысяцкий держал совет.– Доподлинно стало известно, что Ярослав Осмомысл вышлет навстречу дружину. – С такими словами обратился он к сотским. – От Киева князя Ивана Ростиславовича будут сопровождать киевские вои, с полпути передадут галицким.Тысяцкий развернул обрывок пергамента с тремя намеченными кружками, указательным пальцем упёрся в правый кружок:– Киев. – Палец пополз влево наверх. – Галич. – Обрисовав треугольник, палец спустился вниз. – Берлад. Как мыслите, братья, с чего начинать будем?– Не боярская дума, чтобы порты протирать по лавкам, – произнёс здоровенный краснощёкий увалень Федька Жмудь. – Из ямы князя не вызволить. Надо в пути отбить. Вот и все мысли.– Помолчи, Фёдор. Речи нет, чтобы не отбивать. В затылке скребём, в каком месте сразиться, чтобы вернее было. Эй, что там за шум? – Тысяцкий повернулся к двери.В дверях появился страж, втолкнул связанного.– Кузнецом назвался, а у самого в мешке золото. – Страж подошёл к столу, положил на пергамент слиток.– Вот так так, – прищёлкнул языком тысяцкий. – Посади-ка малого в уголок. Дело закончим – выведаем, кто таков, зачем в Берлад прибыл, как богатство своё раздобыл.Страж толкнул пленника на скамью возле дверей, где валялось в беспорядке оружие, приказал строго:– Не шевелись. Смирно сиди, дожидайся.

Страж вышел. Тысяцкий продолжил совет.– Надо полагать, что киевских детских поменее будет числом, чем галицких, – произнёс он решительно.– С чего бы так?– Из Киева Ивана Ростиславовича постараются вывезти неприметно. Юрий Долгие Руки знает, что народу Берладник люб. Юрию шум ни к чему. Другое дело – галицкий Осмомысл. Он захочет гибель недруга в торжество превратить.– Не бывать тому торжеству, – припечатал к столу огромный кулак Федька Жмудь. – Всех раскидаю, в горло вцеплюсь.– Хоть и силён ты у нас, всё одно силы неравные, – остановил Фёдора тысяцкий. – У них – вои обученные, у наших – руки больше к сохе приспособлены. Чтобы промаха не случилось, нужно всё рассчитать: где заставы поставить, где перерезать путь.Сотские по кругу заговорили:– Первое дело – выведать день, когда повезут.– В Киев нужно своих послать, чтобы глаза и уши имелись.– По всем дорогам расставить дозоры.– Разбиться на два полка, загодя двинуться наперерез.Совет затянулся. Под конец вспомнили, что задержанный стражами пленник давно ожидает решения своей участи.– Где же он?! – воскликнул тысяцкий.Все удивлённо уставились в угол. Лавка была пуста.Федька выбежал в сени, оттуда на улицу, вернулся ни с чем.– Как же он в путах мог убежать?– В том-то и дело, что развязал путы. – Тысяцкий подошёл к лавке, пнул ногой валявшиеся обрывки верёвок. – Пока мы судили-рядили, он меч локтем сдвинул, чтобы над лавкой повис. Рукоять собственной тяжестью придавил, верёвки об остриё перетёр. Много он наслушался наших разговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47