Мужичонка упал на колени, стукнулся об пол лбом.– Встань, мил человек, – участливо проговорил великий князь. – Слышал я, обидели тебя сильно в Берладе.– Как есть обидели, отец родимый. Всей жизнью нажитое присвоили разбойники, всё отобрали, подчистую.– Ай-яй-яй, на что отваживаются берладники. Из-за любви к Ивану Берладнику грабят честных людей. Последнее добро отнимают, чтобы предводителю своему вручить.– Да, кажись, если встречу того предводителя, князя Ивана Берладника, в живых ему не ходить.– От злости надо освобождаться, мил человек. Злость душу разъедает, как вредная ржа металл.Светлые льдинки холодных голубоватых глаз прощупывали тем временем мужичонку. Всё приметил великий князь: низкий лоб, круто срезанный подбородок, заросший нечёсаной бородой, длинные, до колен, руки. Увидел князь и двойной ремень, перехвативший под кафтаном нестираную рубаху: зря к опояске вторую полосу не подшивают. Мужичонка под княжьим взглядом съёжился. Ещё больше втянул ушедшую в плечи лохматую голову.– Прости, великий князь-государь, если от темноты неверным словом обмолвился, – проговорил он испуганно.– Только вороны прямо летают, – усмехнулся великий князь. – А тебе я, мил человек, вот что скажу. Чтобы злость в душе не копилась, поезжай-ка с князем Иваном Берладником в Суздаль. Думал в галицкие земли князя препроводить, да, видно, переменилась его судьба. По дороге ты общему нашему недругу прислуживай со вниманием, да в оба смотри, чтобы не отбили его головорезы-черниговцы. До Чернигова постарайся от лютой злобы своей избавиться. Плохой она в жизни груз.Мужичонка выпучил на князя глаза, приоткрыл щербатый рот.– Что уставился как баран на ворота? – закричал вдруг великий князь. – Сказано, прислуживай Ивану Берладнику с полным старанием. Сделаешь всё как надо – по возвращении награжу. Поболе дам, чем берладники отняли, и ещё того более, чем в ременном поясе у тебя зашито. Понял? Теперь вон ступай, дурень.Мелко трясясь, мужичонка метнулся к двери. Глава X. ВСТРЕЧА И ПОБЕГ Зима давно обогнала Дёмку. Распустив подбитое метелями корзно, она неслась впереди, наводя повсюду свои порядки. В Чернигов Дёмка вошёл по едва присыпанной снегом окаменевшей дороге. После Чернигова, насколько хватало глаз, лежал рыхлый снег, словно раскатился войлочный белый ковёр. На солнце снег отливал розовым или жёлтым цветом, под деревьями голубел. Дорога сделалась людной. Мчались всадники – успевай лишь увёртываться. Обозами ехали сани. Дёмка присаживался рядом с возницей или, взвалив на сани мешок, шёл налегке, вместе с обозом останавливался на ночёвку. Перед самым Киевом Дёмка расстался с очередными попутчиками. Принято было в селе Большове кормить лошадей и в Киев въезжать поутру. Дёмка решил поспеть в тот же день. Дорога укрыла, уберегла, дорога и в Киев введёт. Если ворота окажутся на запоре, на ночёвку примет посад. Сказывали, киевское околоградье в два раза поболе Владимира.Только иначе всё повернулось. Дёмка до Киева не дошёл.Серые сумерки стали тесниться к земле и отбирать у снега цветную окраску, когда встречный обоз заставил Дёмку сойти на обочину. Мимо проехали вооружённые всадники. Они двигались молча, сбившись в тесную кучу, различимые в сгустившейся темноте блеском кольчуг под тулупами и слабым мерцанием притороченных к сёдлам щитов. Следом за всадниками поспешал установленный на полозья возок. Расположились в нём двое. Один, закутанный в подбитую мехом шубу, накинутую на плечи, не вдетую в рукава, развалился на козьих шкурах. Другой, в выворотном тулупе, сидел на краю возка, свесив ноги в противоположную от Дёмки сторону. Лица Дёмка не видел. Мимо проплыли широкие плечи с втянутой головой. Потом снова двинулись всадники и снова сани. На последних санях сидел только возница. За его спиной высилась груда мешков и бочек.«Припасы, должно быть», – подумал Дёмка, с малолетства приученный лесом подмечать каждую малость. Но мысли сейчас кружились вокруг другого, сталкивались, разбивались, теснили друг друга с беспорядочной быстротой. Будто вихрь подхватил соломинку, мчал и кружил, не спуская на землю, а Дёмке нужно было во что бы то ни стало соломинку эту схватить. Вдруг ноги сами собой оторвались от снега. Дёмка выскочил на дорогу, в три прыжка догнал проплывшие мимо сани.– Будь отцом или братом родным, – подбежал он к вознице. – Подсади, хоть на малое время. Одному к ночи боязно.– Не велено, – важно ответил возница. – По государственному делу движемся. Не на показ, людности избегаем.– Тогда рядом пойду.– Ишь, упорный. На Чернигов мы едем и в суздальские земли через леса. Сам-то куда путь держишь?– И я в Чернигов и Суздаль.– О-хо-хо. Одному в эдакую даль не дойти. Зовут как?– Дёмкой пока называют.Дёмка прыгнул в сани и, раздвинув мешки, устроился, как в берлоге.– Боярина какого сопровождаете? – спросил он из своего укрытия.– Князя Ивана Берладника в Суздаль везём.– Самого Ивана Берладника?– А ты как думал? Попусту детских вдаль не погонят.– Вот так дела. А рядом с ним кто сидит?– Слуга ли, палач – толком не знаю. Так ли скажу или эдак – который-то раз совру.– Из Киева он или откуда?– И про это не ведаю. Слыхал, что не из южных земель.Последний вопрос Дёмка мог бы не задавать. И без того ухватил он соломинку, поймал ускользавшую мысль. В первом возке, свесив ноги и уцепившись руками за край, сидел тот, за кем Дёмка, кружа по дорогам, всю осень и зиму гнался. «Слуга ли, палач?» – отозвался о том человеке возница.
Горница с большой изразцовой печью была натоплена до духоты. Прежний истопник со вчерашнего дня исчез. Пришлось приставить другого, и с непривычки новый перестарался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47