– Случилось что, Пётр? – повторил Андрей Юрьевич свой вопрос. – Поделись, коли беда, вдруг поможем.Пётр опомнился, встряхнул тёмными кудрями.– Правда твоя, князь-государь, тужить не с чего. Кто тебе ворог – и нам тот не люб. Тебе хорошо – и нам ладно. Эх, распотешу тебя, князь-государь, былью-небывальщиной. Слушайте и вы, братья-бояре, слушай-послушай, честной народ.Пётр ударил по невидимым струнам, словно лежали у него на коленях звонкие гусли, широко, нараспев начал:– А и было то под градом под Владимиром, недалече от посада, за оврагами. Добрый молодец, страха не ведавший, повстречался в лесу со страхом. А и был его страх раскрасавицей, в золотое сияние убранной, а и был его страх волком-оборотнем, проживавшим в избе за кузней.– Придержи язык без костей! – раздался злой окрик.Князь вскочил с налитыми кровью глазами. Кулаки тяжело опустились на стол.– Кто позволил тебе, женатому дурню, красавиц по лесу высматривать? Другой раз услышу – в яму каменную заточу.За что перед всеми обидел князь? Не посчитался, что родичи старшие рядом сидели. Боярин Борис, недавно назначенный тысяцким, скривил насмешливо губы. Злобный Анбал стрельнул из-за кресла угольными своими глазами.Никогда не простит Пётр Кучков князю Андрею Юрьевичу незаслуженной этой обиды. Глава II. ЛЕСНОЕ СВЯТИЛИЩЕ До вечера просидела Иванна возле оконца, смотревшего в лес. В избу вползали серые сумерки, и мысли текли невесёлые, под стать сгущавшейся темноте. Опасно было здесь оставаться. Боярин от первого страха оправится и снова придёт, а деться куда? Если к людям в посад уйти, Апря погибнет. Хоть и бегает он по лесу один, но настоящих волчьих повадок не знает, и в стаю его не возьмут. Податься с Апрей в глухие леса, ближе к Москва-реке? Но как покинуть Владимир? Оборвётся тогда тонкая нить: за один конец Иванна держится, другой – в дальние дали к Дёмке протянут. Что ни месяц, вручал старый Евсей завёрнутую в тряпицу берёсту, добавляя при этом: «Торговый гость из Курска доставил… Нарочный из Чернигова ночью привёз… Вновь из Чернигова…» Приходили письма из разных мест, сообщали одно и то же: «Дело важное, вернусь – расскажу. Жди. Дементий». Два года без малого миновало. Долго ли ещё ожидать.Тьма сменила серые сумерки. Невидящими глазами Иванна смотрела в лес. Апря свернулся клубком и тихо посапывал.Но видно, недаром придумали поговорку «Утро вечера мудренее». Рассвет наступил лазоревый, звонкий. Мрачные мысли рассеялись как туман. Иванна сообразила, что есть у них с Апрей убежище и близкое, и надёжное. Второй год она туда не заглядывала, без Дёмки унылым казался путь. Теперь раздумывать не приходилось. Иванна сложила в корзину еду, свернула войлок и тёплый платок, служившие постелью, по дороге набрала вязанку хвороста. От берёзы с двумя стволами тропа шла в сторону Суздальской дороги, но, не доходя, сворачивала через ольшаник к болоту. Сто или, может быть, двести лет по болоту никто не хаживал. Один только Дёмка отважился вступить в жидкую топь. Зато обнаружил он потайную тропку, вывевшую в лесное святилище, и нашёл там среди валунов серый скуливший комочек.Иванна двигалась следом за Апрей. Волк хорошо знал тропу. Кто, когда её проложил под водой – ни Иванна, ни Дёмка не ведали. Выходила тропа к краю болота, где густо росли кусты, скрывавшие от постороннего взгляда пологий песчаный холм. Выровненная поверху площадка казалась покрытой снегом – таким чистым и белым был здесь песок. Посередине высился грубо отёсанный каменный столб, зажатый у основания серыми валунами. «Словно каменный великан палец в небо поднял, – рассказывал Дёмка, когда вернулся домой, побывав на холме впервые. – Вдруг слышу: камень скулит. Сначала я испугался, потом руку за валуны просунул и вытащил волчонка».Волки – звери чадолюбивые, детёнышей не бросают. Чужих волчат готовы вскормить, если погибла волчица, выброшенных щенков от собак подбирают и воспитывают как своих. Что же случилось, что остался волчонок один? Суди и ряди – теперь не узнаешь. Ни логова, ни следов Дёмка поблизости не увидел. Произошло всё это в начале мая, а родился волчонок в апреле. К тому времени когда Дёмка его обнаружил, он едва успел глазки открыть. Вот и назвали его Апрель, малое имя – Апря. Вскармливать Апрю пришлось из рожка.
Апря первым вбежал на площадку, уселся возле столба и несколько раз потявкал. Он всегда приветствовал столб, когда попадал на холм. Что вспоминалось ему? Перед столбом чернел выжженный круг, присыпанный отвердевшим пеплом, – отметина, оставленная огнём, знак, что пел и плясал здесь когда-то в честь бога Сварога его сын Сварожич-огонь.Без малого два века прошло, как Русь приняла христианство. Сброшены были кумиры, установленные Владимиром Красное Солнышко на киевском древнем холме. Деревянный Перун с посеребрённой головой и вызолоченными усами полетел вместе с другими. Но как забыть старых богов, если жили они по соседству – в полях, лесах, реках и даже избах. Тайно сходились люди в священных рощах, украшали венками деревья, лили воду в чаши без дна, чтобы досыта напоить мать-сыру землю. Для бога Сварога разжигали костры. Отцом всем богам Сварог приходился. Не Перун, а Сварог создал вселенную. Он был бог-мастер, создатель, кузнец.Иванна сбросила хворост на чёрный круг, спустилась к кустам, сломала три ивовых ветви, каждую завязала узлом, пошептала:– Ивы-провидицы, что вам видится?От большого столба на юг через всю площадку тянулись столбы поменьше. На самом краю круто вниз обрывались ступени. Покончив с узлами, Иванна достала из короба плошку-светильник, сошла по ступеням в подземный проход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47