Пагубная мысль родилась не в голове Волка. Ее посеял враг Тунюш.
Молча, задумчиво повесив голову, ехал Исток. Длинные волосы его упали на лоб, подбородок касался холодного доспеха. И конь, словно чувствуя печаль Истока, тоже повесил голову. Все думы юноши сходились в одной, главной мысли: как объединить поссорившихся братьев, как собрать их в могучее войско и вернуть порабощенные земли на том берегу Дуная; а потом можно будет ударить еще дальше, за Гем, пригрозить Византии и разыскать Ирину. Он поклялся небом, всеми богами, белыми костями своих павших братьев и Христом, которому молилась Ирина, что не успокоится до тех пор, пока славин снова с любовью не обнимет анта.
Чем ближе подходило войско к граду, тем сильнее становился шум: воинов вышли встречать женщины и девушки. Все, кто мог, оставляли дом, хватали овцу или козленка, наливали медовины в тыкву и спешили к войску громогласно праздновать победу.
Радо, ехавший возле Истока, тоже молчал. Но его голова не падала на грудь. На его челе не было теней, глаза не омрачали горькие мысли. И шлем свой он не снял с головы. С гордостью посматривал Радо на закрывавший широкую грудь сверкающий доспех, от которого отражались ослепительные солнечные лучи. Жарко горело сердце Радо. Улыбка играла у него на губах, когда он представлял себе, как девушки в венках с песнями спешат им навстречу. Впереди он видел Любиницу, дочь славного Сваруна, которая краснеет, словно ранняя зорька, подавая венок брату Истоку и ему, Радо, своему возлюбленному. Он считал дни, оставшиеся до той счастливой минуты, когда он введет ее в свой дом, покажет ей овец и загон своего отца Бояна, которые станут его собственностью. Занятый этими сладкими мыслями, он невольно натянул повод, жеребец под ним заржал и весело ударил копытом по сухим веткам, что трещали и ломались под ногами.
На четвертый день, после того как войско оставило поле боя, оно подошло к граду Сваруна. Юноши помчались по долинам, поспешили через горы, чтобы возвестить о его возвращении. Кипела радость, хриплые голоса затягивали давории, трубачи заглушали песни своей громогласной музыкой, а скотина жалобно мычала, словно предчувствуя, что близится час, когда ей придется лечь на жертвенники и погибнуть под ножами, чтобы насытить голодных.
На заходе солнца перед войском раскрылась родная долина. Обработанные поля приветствовали воинов.
Исток вырвался из глубоких раздумий. Надел шлем, поправил волосы, взмахнул мечом, и конница помчалась. Кроваво-красные лучи угасающего солнца озарили доспехи и шлемы, кони заржали. Вскоре впереди показался укрепленный град Сваруна. Юноши придержали коней. Все с нетерпением ждали, когда отворятся ворота и оттуда выйдет толпа нарядных девушек, впереди них - Радован, а между ними - старейшина в белой одежде.
Первые всадники уже поднимались на холм, а все войско заполнило долину, когда ворота отворились. Первым показался Радован с лютней, за ним высыпала толпа девушек. Радо устремил на них свой соколиный взгляд, ищи лицо Любиницы, ее белоснежные одежды. И вдруг брат и суженый девушки в один голос воскликнули:
- Что случилось? О Морана!
В знак печали у девушек были распущены по плечам волосы. А лютня Радована стонала так горько, что у Истока сжалось сердце.
- Что случилось? Неужели умер отец? Его не видно. Где Любиница? Ее тоже нет.
Воины, ехавшие сзади, помчались что есть духу, чтобы скорей узнать, какая беда постигла племя. А тем временем передние ряды уже смешались с встречавшими. Рога на мгновение стихли, давории смолкли, вокруг разнесся женский плач. Воины замерли, немо глядя на град, откуда к Истоку спускался Радован.
Протяжно и тоскливо застонала струна и замерла. Сокрушенный и уничтоженный, склонился Радован перед Истоком. Глаза его были заплаканы.
- Что произошло, Радован? Говори! Страх терзает меня...
- О почему, Исток, ты его не убил? О почему я не отбил ее, проклятье на мою старую голову!
- Не болтай! Не мучь меня! О ком ты говоришь?
- О псе, о коровьем хвосте, о дьяволе, о-о-о-о, почему ты не убил его?
- Тунюш напал на град, на отца?
- Где Любиница? - закричал Радо и скрипнул зубами.
- Любиница! - повторил Исток и стиснул рукоятку меча.
- О... о... он украл ее...
Радован зарыдал, как ребенок, и опустился в пыль посреди дороги. Юноши, побледнев, смотрели друг на друга. Их окружили воины, печальная весть о похищении Любиницы передавалась из уст в уста. И тогда раздался голос старого славина:
- В погоню! На гуннов!
И словно из всех душ вырвал он эти слова, зашумели воины - будто вихрь пронесся над градом:
- В погоню! На гуннов! Смерть им! Гибель гуннам!
Исток и Радо поехали к Сваруну. За ними тронулись старейшины Велегост и Боян с товарищами. Двор наполнился народом. Люди с сочуственными словами подходили к Сваруну, который сидел на колоде перед домом и утирал слезы, катившиеся по длинной бороде.
Исток опустился на колени и взял его за руку.
- Не плачь, отец! Мы отомстим за Любиницу.
- Мы спасем ее, старейшина, если только она жива! Этот меч разрубит пополам беса Тунюша!
Радо схватился за рукоятку, обнажая свой меч. Все снова зашумели:
- В погоню! На гуннов! На Тунюша!
Крик словно пробудил старца, он оперся на плечо Истока, простер руки и в полной тишине произнес глухим голосом:
- Да пребудут с вами боги, как они были до сих пор! Принесем жертву в знак благодарности!
Духом-хранителем града прошел старец, опираясь на сына и будущего зятя, мимо рядов воинов на холм под липой.
Вспыхнул огонь на жертвеннике. В набожном благоговении смолкло и склонило головы войско.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146