Дюпон захлопнул свое меню и сказал:— Почему бы вам не положиться на мой вкус? Если вам что-нибудь не понравится, просто отошлете обратно и все, — и, обращаясь к официанту, приказал: — Крабоидов. И не мороженых, а свежих. Топленое масло. Большие тосты. Ясно?— Да, мистер Дюпон.Первого официанта сменил второй.— Две пинты розового шампанского «Поммери» пятидесятого года. Бокалы серебряные. Ясно?— Да, мистер Дюпон. Для начала коктейль?Дюпон, улыбнувшись, вопросительно взглянул на Бонда.— Водку с мартини и ломтиком лимона.— Сделайте два, — сказал Дюпон. — И двойных.Официант поспешил выполнить заказ. Дюпон, устроившись поудобней, достал сигареты и зажигалку. Он оглядел соседние столики, улыбаясь в ответ на приветствия, затем придвинулся к Бонду.— Боюсь, что здесь, к сожалению, шумновато. Я привел вас сюда только ради крабов. Вы не аллергик, надеюсь? А то я как-то привел сюда даму, как у нее от крабов губы вздулись, словно лепешки.Бонда позабавило, как изменились манеры Дюпона, едва только тот решил, что заполучил Бонда. Речь его стала властной, жесты — решительными. И куда подевался смущенный и робкий проситель, окликнувший его в аэропорту? Интересно, что же ему все-таки нужно? Видимо, объяснение должно последовать с минуты на минуту.— Аллергией я не страдаю, — ответил Бонд.— Прекрасно, прекрасно.Повисла пауза. Дюпон несколько раз щелкнул зажигалкой, затем, сообразив, что сейчас он производит впечатление попусту суетящегося человека, отодвинул ее. Судя по всему, он решился. Глядя на свои руки, Дюпон произнес:— Вы когда-нибудь играли в канасту, мистер Бонд?— Да, хорошая игра, мне нравится.— А в канасту вдвоем?— Тоже играл, хотя этот вариант мне кажется совсем неинтересным. Если сам не сделаешь глупость и партнер ее не сделает, игра обычно заканчивается с ничейным результатом. Шансы на крупный выигрыш совершенно нулевые.Дюпон согласно кивнул.— Именно. Я тоже так считал. Сыграв сотню партий, равные по силе партнеры останутся при своих. Это не то, что джин или Оклахома. Но, с другой стороны, именно это мне и нравится. Просто времяпрепровождение с кучей карт, понемножку выигрываешь, понемножку проигрываешь, а в конечном счете все довольны. Так?Бонд кивнул. Принесли мартини. Дюпон заказал еще два коктейля и продолжил:— А как бы вы отреагировали, мистер Бонд, если бы я сказал, что проиграл в канасту двадцать пять тысяч долларов в течение недели?Бонд открыл рот, собираясь ответить, но Дюпон остановил его нетерпеливым жестом.— И заметьте, я хороший игрок. Я являюсь членом «Ридженс клуба», играл с игроками класса Чарли Горена, Джонни Кроуфорда, вообще-то в бридж, но это я к тому, что в этом деле я не новичок.Дюпон вопросительно глянул на Бонда.— Если вы играли все время с одним и тем же партнером, то этот человек — шулер.— И-мен-но! — Дюпон хлопнул ладонью по столу. — Именно. Об этом я и подумал, когда проигрывал, проигрывал, проигрывал четыре дня подряд. Я сказал себе: «Этот сукин сын жульничает» — и решил узнать, как он это делает, а потом вышвырнуть его из Майами. Я удвоил ставки, затем удвоил еще раз. Этот тип несказанно обрадовался. А я все время следил за ним, следил очень пристально за его жестами, картами, словами. И ничего! То есть абсолютно. Карты некрапленые, никаких условных знаков, ничего. Мои собственные карты. Новая колода по первому требованию. Ни малейшей попытки заглянуть в мои карты. Да он и не мог этого сделать, ведь я сидел напротив. Рядом никого, кто бы мог подсказывать. А он все выигрывал, выигрывал, выигрывал... Сегодня опять выиграл. Утром. И днем. В конце концов я совершенно озверел, впрочем, не показал виду. — Последняя реплика предназначалась Бонду, дабы тот не подумал, что Дюпон не умеет достойно проигрывать. — Я заплатил, как положено, но тут же, ничего не говоря этому типу, собрал вещички, приехал в аэропорт и взял билет на первый же рейс до Нью-Йорка. Подумать только! — Дюпон всплеснул руками. — Я спасаюсь бегством! Но двадцать пять «косых» это двадцать пять «косых». А могло бы быть и пятьдесят, и сто... И не мог я больше продолжать играть в эту чертову игру, не имея возможности схватить этого хмыря за руку. И я просто-напросто сбежал. Как вам это нравится? Я, Джуниус Дюпон, плачусь в жилетку, потому что не смог больше выносить этот грабеж.Бонд сочувственно хмыкнул. Принесли мартини. Бонда эта история заинтересовала, его всегда интересовало все, связанное с картами. Он представил себе сцену, когда двое мужчин сидят друг против друга, один из них спокойно складывает канасту, откладывает в сторону и записывает очки, а другой с едва сдерживаемым раздражением швыряет карты на стол. Было совершенно ясно, что Дюпона обманули. Но каким образом?— Двадцать пять тысяч — большие деньги. Какие были ставки? — спросил Бонд.— Начальная ставка двадцать пять центов, потом пятьдесят, затем доллар. Для такой игры это высокая ставка. Даже при двадцати пяти центах выигрыш составляет пятьсот долларов за игру. А при ставке в доллар проигрыш равносилен самоубийству.— Но вы, вероятно, изредка выигрывали?— Да, но только когда ему это было нужно из тактических соображений. Гроши. Он избегал всех моих ловушек, предвидел все мои действия, как будто точно знал, какие карты у меня на руках.— А зеркал в помещении не было?— Да нет! Мы играли на открытом воздухе. Он говорил, что хочет позагорать. И, конечно, загорел. Красный, как рак. Играли мы только утром и днем. Он говорил, что не играет вечером, потому что потом долго не может заснуть.— А он кто? Как его зовут?— Голдфингер.— А имя?— Аурик. Это, кажется, означает «золотой», не так ли? Вот он такой и есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70