– Черт побери, кажется, меня подмывает самому здесь остаться. – Он повысил голос, обращаясь к директору: – Чокас, да у вас просто образцовое заведение!
Человек кивком поблагодарил.
– На нас возложена почетная миссия опекать беспризорников и тех, кто в младые годы сбился с истинного пути. Мы очень серьезно относимся к своим обязанностям.
– А чему вы их учите? – спросила Розарык.
– Истории, географии, математике, общественным наукам, домоводству, в частности, шитью и поварскому делу. Есть и физическая подготовка, есть уроки дисциплины и вежливости. Мы смеем полагать, что наша учебная программа отработана безупречно.
– Что ж, я увидел достаточно. – Джон-Том поглядел в сторону дортуаров, расположенных на втором этаже. – Прощай, Глупость. Интересно было с тобой познакомиться. Желаю счастливой и полноценной жизни. Может, нам еще доведется встретиться. – Он повернулся к вестибюлю. – Благодарим за экскурсию, Чокас.
– К вашим услугам. Приходите в любое время, господа. Друзья Улицы всегда рады гостям.
Калитка затворилась, оставив трио на брусчатке улицы. Розарык двинулась вниз по склону.
– Тепехь наша совесть чиста. Можем заняться более важными делами.
– Я должен согласиться: здесь ей будет лучше, чем с нами, – сказал Джон-Том. – Что поделаешь, такое положение стабильнее любой альтернативы, которую мы могли бы ей предложить.
– Эй, вы! Не гоните!
Джон-Том и Розарык обернулись к Маджу, изучающему вход.
– В чем дело, Мадж? – На экскурсии Джон-Том не услышал ни единого замечания из уст выдра. – Мне казалось, тебе сильнее всех не терпится вернуться в гостиницу.
– Так и есть, кореш.
– Ну, так пошли, выдха, – раздраженно промолвила тигрица. – Только не вхи, что будешь скучать по киске. Ты питал к ней не больше симпатий, чем я.
– Твоя правда, о хозяйка массивных ляжек. По мне, так она упряма, невежественна, и проку от нее не жди, хоть и навидалась всякого. Жисть – штука крутая, а я вам не нянька для писюх. Но в такой тюряге я не оставлю даже пронырливую и скользкую саламандру из тех, что шныряют по потолку и норовят тебя обгадить.
– Ты что-то углядел? – Джон-Том подошел к нему. – По-моему, там шик, блеск и красота.
– Лажа! – отрезал выдр. – Мы видели только туфту, которую нам пихали под нос. Этот кореш, Чокас, склизкий, как дерьмо перекормленной совы. Я таким не буду верить, покуда ссать не разучусь. – Он повернулся к Джон-Тому и Розарык. – Я, конечно, не заблуждаюсь насчет того, что вы заметили один пустячок. Скажите-ка, сосунки востроглазые, почему с первых этажей на улицу не смотрит ни одно оконце?
Джон-Том кинул взгляд налево, затем направо и убедился в полной правоте выдра.
– Ну, не знаю. Вероятно, у них есть причина.
– Вот и я про то же. А еще, заметь, на вторых этажах все окна зарешечены.
– Всего лишь декорации из кованого железа, – прошептал Джон-Том, пройдясь взором по верхним этажам.
– Декорации? Чувак, ты это всерьез?
– В гоходе небезопасно, – напомнила Розарык, – а сихоты беззащитны. Хешетки, навехное, нужны от вохов, чтобы не кхали подхостков для пходажи в хабство.
– Если это так, то Друзья Улицы – жуткие перестраховщики. По эту сторону стены возле приюта нет ни единого деревца.
Мадж снова был прав: между частными владениями и ближайшим строением приюта лежало открытое пространство улицы.
– И что это доказывает? – спросил Джон-Том.
– Да ни хрена, кореш. И все ж таки я нутром чую: чтой-то здеся не так. Занятно было бы поболтать с одним-двумя питомцами в сторонке от этой пираньи с беличьим хвостом и разлюбезного экскурсовода.
– Я наслышан о разных приютах, но рядом с этим самый лучший из них покажется хуже гнилогоршковской кутузки, из которой мы дали деру.
– Как раз это, приятель, меня и тревожит. – Мадж обвел глазами безмолвные стены. – Слишком уж тут клево.
– Не уверен, что я тебя понимаю.
– Да ты сам подумай, шеф. Детеныши всегда грязные. Им точно так же свойственно пакостить, как мне – потеть. Это естественно. Тут наверняка полным-полно детенышей, – и вдруг чистота, как в будуаре у придворной дамы.
Рассматривая зарешеченные верхние окна, Розарык спокойно произнесла:
– Пожалуй, для такого заведения здесь и в самом деле слишком чисто. Почти как у вхача в кабинете.
– И ты, Розарык? – удивился Джон-Том.
– Что значит – и ты? Выдха хассуждает здхаво. Я не скхываю своей непхиязни к детенышу, но буду спать спокойнее, зная, что он в хохоших хуках.
– Ну, раз вы оба так считаете, надо поговорить с ней перед уходом.
Джон-Том двинулся к калитке, но Мадж удержал его за руку.
– Расслабься, чаропевец. Старый хрен держался вполне миролюбиво, но лишь потому, что мы не задавали каверзных вопросов и не совали нос куда не просят. Если б он хотел, чтоб мы повидались с кем-нибудь из детей, он бы так и сказал. Сомневаюсь, что он горит желанием нам помочь.
– У него на то веская причина. Дети, наверное, спят. Поздно уже.
– Все? Вряд ли. А как насчет ночных жителей? Сусликов и мотыльков?
– Вероятно, у них отдельные помещения, чтобы не мешали остальным, – предположил Джон-Том. – И ночным не нужно освещение.
– И все-таки должен быть хоть намек на жизнь. Вспомни, ведь мы говорим о шайке детенышей.
Джон-Том покусал нижнюю губу.
– Верно, тут чертовски тихо.
– Как в склепе, кореш. Ты мне вот что скажи: почему бы тебе не усыпить их всех чаропением, как ту кодлу на пиратской лохани?
– Не выгорит. На корабле все слышали дуару и мой голос, а тут слишком много стен.
Мадж кивнул.
– Ладно. Значица, теперь моя очередь маленько поколдовать.
– Твоя?
Выдр ухмыльнулся, изогнув усы.
– Парень, ты тут не единственный магистр необычных искусств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88