- При всем моем уважении к вам, миледи Эльфа, умоляю сжалиться над
раненым солдатом и прекратить этот отвратительный кошачий концерт.
Ее голова резко поднялась, глаза попытались проникнуть сквозь тьму.
- Кто... кто зовет дочь ландграфа?
- И окажите нам помощь, - добавил голос, не отвечая ей. Две фигуры
вышли, хромая, из-за чудовищного валуна. Одна сразу же села на лед,
скорчившись. Другая упала на первую, скатилась в сторону и осталась на
льду, тяжело дыша.
- У меня сломана нога и порван дан, а этот молокинский солдат сильно
ранен. Я как мог зашил его брюхо, но я не портниха и не врач.
- Гуннар? Гуннар Рыжебородый?
Она соскользнула с обломка главной мачты и сломя голову бросилась к
двум воинам.

Тонкс Гхин Ракосса умирал нелегко. Те самые силы, которые двигали
демонами, таившимися в нем, отказывались дать ему быстро погибнуть.
Он поплотнее обернул слишком маленький плащ вокруг своего тела и
наклонился навстречу воющему ветру. Будь проклят проказочервь Ре-Виджар за
тот вред, что он причинил ему прежде, чем умереть! Дан Ракоссы был слишком
сильно порван, так что не удерживал ветра, и левая рука бесполезно висела
от плеча.
Но прежнему ландграфу Арзудуна пришлось хуже. Ракосса согревался
воспоминанием о том, как шея Ре-Виджара хрустнула под его пальцами. В
конце концов арзудунец оказался слабым, слишком слабым из-за изнеженности,
которую навязала ему роскошь пришельцев.
Когда мы вернемся в Пойолавомаар и вернем себе трон, ядовито думал
он, мы покончим с этими пришельцами раз и навсегда.
Его возвращение в город-государство вызовет немало изумления у
Т'хозжера и других предателей. И как он насладится этой встречей! Его
союзники остались в безопасности при дворе, и его ландграфское
происхождение несомненно. Его права останутся в силе, и само его
присутствие обличит предателей как лжецов. Чтобы спасти свои драгоценные
шеи, многие простые солдаты, которые выжили, вдруг переменят свое мнение о
той истории, которую мог бы придумать Т'хозжер. Тогда он будет иметь
удовольствие наблюдать, как эти предатели жарятся на небольшом огне, пока
их шерсть не обуглится, а голая кожа не начнет отслаиваться.
Но сначала ему надо туда добраться.
Стена плато постепенно становилась вес ближе, несмотря на то, что он
передвигался трудным способом: с помощью одних только ног. Он был в
безопасном отдалении от мстительных молокинцев и так далеко от города ему
не должны встретиться солдаты. Под защитой скал он сумеет спрятаться от
ночных ветров и найти редкие стебли пика-пины или другую растительность,
которую можно будет есть.
Здесь вскоре должны пройти торговые суда. Он остановит то, которое
пойдет от Молокина. Он не сомневался в том, что сможет прикинуться
спасшимся в битве - слова всегда были его самым действенным оружием. Хотя
он не одет в наряды молокинцев, но одежда Ре-Виджара не выдаст в нем
опасного пойос. В духе братства ледяных мореходов к нему скорее всего
отнесутся с добром и возьмут на борт торгового корабля.
Оказавшись в порту, он купит или украдет плот, который отвезет его
домой, к Пойолавомаару и мщению!
Что-то зашевелилось на льду к югу. Он застыл на месте, пока не
убедился, что это не рыщущий хищник, а корабль, притом крошечный. Слишком
маленький, чтобы быть торговым - наверное, на нем находились ледовые
искатели, осматривающие скалы в поисках съедобных растений или животных.
Простые охотники и сборщики, которые теперь могут заниматься своим делом
за пределами защищенного города. В плаще Ре-Виджара в нем не признают с
первого взгляда врага. Если они не из Молокина, он будет придерживаться
своей первоначальной версии. Если же они из города, он попотчует як
внушающий страх историей кораблекрушения и бедствий.
Так или иначе, он завоюет их доверие на тот срок, который
потребуется, чтобы их прикончить, несмотря на то, что одна рука у него не
двигается. Это даст ему плот гораздо скорее, чем он смел надеяться. О,
вполне вероятно, что он достигнет Пойолавомаара раньше, чем предатели. Как
приятно будет стоять на берегу и приветствовать Т'хозжера по возвращении!
Маленький плот приближался. Он скорчился на льду. Пусть они считают,
что он гораздо в худшем состоянии, чем на самом деле: так ему легче будет
усыпить те подозрения, которые он мог бы вызвать. Поблизости, затормозив,
остановился каменный шив. Послышался шум, как будто кто-то выходит на лед.
До него донеслись звуки медленного скольжения, потом они смолкли. Он
терпеливо ждал, но никаких признаков движения больше не было. Только
вездесущий ветер скользил и стенал на льду, как печальная старая дева.
Следует показать им, что он жив. Он заставил свой голос звучать
слабым хрипом:
- Благословенны те, кто дает помощь раненым в минуту бедствия.
Скольжение началось снова, но двигалось не к нему. Наоборот,
казалось, что его медленно объезжают.
- Благословенны те, кто действует справедливо, награждая упорных.
Он перекатился на спину, жалея, что не имеет меча. Но внешность
ожидаемого спасителя заставил его широкие глаза выкатиться из орбит.
- ТЫ!
...Впервые за последние дни по океану разнеслись вопли. Целых три дня
постепенно затухая, тишину разрывали истошные крики. Наконец они
окончательно замерли.
Никому не пришло в голову расспрашивать Тиильям Хох, когда они
привела свой крошечный плот в гавань Молокина, где она пропадала столько
дней после Великой Битвы, и никто не осмеливался спросить, откуда взялось
пугающее удовлетворение, которое сияло на ее лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116