Почти все женщины были истреблены, а головы их детей размозжены о камни; в одном случае это произошло на глазах у захваченной в плен матери. Иоганн был смертельно ранен и умер спустя два дня. Умирая, он сказал брату: «Я умру. Но я счастлив, что умираю не от рук этих жалких буров, а от рук темнокожих и смелых людей, таких же, как я…» Затем он простился с приближенными, попросил брата почитать ему Библию и отошел в мир иной.
Свази пришли в ярость, узнав о трусости буров, и озлобленные вернулись домой.
2 августа туземцы были атакованы двумя колоннами у горы Секукуни, представляющей из себя очень мощное укрепление, вернее, была предпринята попытка атаки, потому что когда настала пора выступать, нашлось не более сорока человек, в основном англичан и немцев, готовых к штурму горы. И вот тогда неожиданно вся армия стала поспешно отступать; большинство ее воинов возвращались по своим домам. Напрасно президент умолял их лучше пристрелить его, но не покидать; воины уже не слышали его – они были сыты по горло войной и расходились по домам. Тогда президент с остатком своей армии отступил к Стилпурту, где они построили форт, а уже оттуда возвратились в Преторию.
Весть о развале армии была воспринята в Трансваале, да и вообще по всей Южной Африке, с величайшей тревогой. Впервые за всю историю существования государства белый человек потерпел полное поражение от туземного племени, и от какого племени! – от каких-то несчастных басуто, которых зулусы называли своими «псами». Это было радостное известие для каждого туземца от Замбези до Мыса – оказывается, белый человек не такой уж неуязвимый, каким он был прежде.
А между тем жители Лейденбурга были не на шутку встревожены и обращались вновь и вновь к губернаторам Капской колонии и Наталя за помощью. Но оказалось, что их страхи и опасения были беспочвенными, поскольку Секукуни, за исключением отдельных случаев увода скота, более никак не пытался воспользоваться плодами своей победы.
4 сентября президент открыл особое заседание фолксраада, на котором представил план формирования пограничных отрядов вместо старых отрядов «коммандос», объявив о назначении командующим этими войсками некоего капитана фон Шликмана. Он также обратился к парламенту с просьбой о выделении средств на компенсацию военных расходов, поскольку на прошлом заседании этот момент был упущен.
Капитан фон Шликман решил действовать по иной схеме. Он собрал шайку головорезов с Даймонд Филдс и занял форт, построенный президентом, откуда время от времени совершал набеги на краали туземцев. Похоже, что он, если верить документам в «Синих книгах» и рассказам очевидцев, выполнял свои обязанности в несколько диковатой и жестокой манере.
Вот выдержка из частного письма, написанного одним из его добровольцев: «На рассвете нам встретились четыре кафра. Мы увидели их первыми и кинулись наперерез, чтобы не дать им уйти. Ими оказались женщины, которые кричали, чтобы мы не стреляли в них. И все же одну бедняжку уложили (вот проклятие!)… Затем двух пленных женщин с младенцем привели в лагерь. Той же ночью их забрали наши кафры и хладнокровно убили по приказу – мы с г-ном… сильно возражали против этого, но бесполезно. Никогда в жизни не слыхал о таких позорных и гнусных делишках. Ни к чему хорошему это не приведет, можно не сомневаться… Говорит, что перережет глотки всем женщинам и детям, которые ему попадутся. Я сказал ему прямо, что он подлый трус».
Но фон Шликман был ягненком по сравнению с неким Абелем Эразмусом, впоследствии разоблаченным на одном из публичных банкетов сэром Гернетом Уолсли, который назвал его «дьяволом в человеческом обличий». Этот джентльмен в октябре месяце совершил нападение на мирное поселение кафров. В письме одного корреспондента данный инцидент описывается следующим образом:
«Туземцы, застигнутые врасплох, бросились бежать, когда увидели своих врагов; большинство из них спряталось в соседних зарослях. Было хорошо видно, как двое или трое мужчин спасались бегством, один из них был ранен. По словам моего информатора, из оставшихся там были только женщины и дети, которых загнали в заросли, а затем, дрожащих от страха и кричащих в отчаянии, умертвили; некоторых кафры, служащие у буров, застрелили, остальные были заколоты ассегаями. Когда закончилась кровавая резня, он насчитал там тринадцать женщин и тринадцать детей и сказал, что не обнаружил ни одного убитого мужчины. Другой кафр рассказал, указывая на придорожные валуны, что „тела женщин и детей были разбросаны, как вот эти камни“. Вышеупомянутый бур, находившийся на окраине поселка, рассказывал одному из своих друзей, которого он считал надежным, что крики были ужасными, их невозможно было слышать».
Ряд описаний, а также ссылок на этот акт жестокости можно встретить в «Синих книгах». Я могу добавить, что, наряду с другими подобного рода актами, об этом случае говорили в то время по всей стране.
Я описываю все эти ужасы не из-за желания ворошить прошлое с целью очернить буров, а из-за желания показать, в каком положении находилась страна накануне аннексии, поскольку они играли при этом не последнюю роль. Кроме того, англичанам было бы полезно узнать, в чьи руки они передают жизни туземцев, рассчитывающих на их покровительство. То, что произошло в 1876 году, по всей вероятности, происходит уже и сейчас и, конечно же, будет повторяться вновь и вновь.
Характер трансваальского бура и его чувства к туземцам за последние пять лет не претерпели изменений, напротив, с удвоенной энергией, накопившейся за годы британского правления, они готовы вновь обрушиться на преданные головы туземцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77