Ральф утешал ее, доказывая печальную необходимость для человека убивать даже таких животных, которые не делают ему никакого зла. Наша девочка сидела вся облитая солнечным светом; слезы медленно катились по ее лицу, как роса по цветку. Так рассказывал мне потом Ральф, которому она в эту минуту, по его словам, показалась ангелом, оплакивающим грехи людей. Тут только он понял, как она ему дорога и как горячо он любит ее.
Долго он смотрел на нее молча и, когда она немного успокоилась, вдруг окликнул ее:
– Сузи! – проговорил он таким голосом, что она невольно вздрогнула и, обернув к нему свое удивленное личико, спросила:
– Что такое? Зачем ты так кричишь? Ведь я тут.
Но у Ральфа было так много слов на языке, что они мешали друг другу, и он мог только повторить еще более странным голосом:
– Сузи!
Она улыбнулась и сказала:
– Ральф, ты точно наша голубая сойка, которая заучила одно слово и целый день твердит его.
– Да, – отвечал он, собравшись немного с духом, – я действительно как сойка только и знаю одно слово «Сузи» и вечно готов твердить его… Впрочем, нет, я знаю еще три слова: «Сузи, я люблю тебя!»
Она снова улыбнулась и весело проговорила:
– Я давно знаю, что ты любишь меня, милый Ральф, как сестру. Я тоже…
– Нет, Сузи, не так!..
Она вздрогнула и, с недоумением взглянув на него, тихо прошептала:
– Как… не так? Разве ты уже не считаешь меня своей сестрой?
– Нет, Сузи, нет! – горячо возразил он. – Ты мне не сестра, и я тебе не брат.
– Это для меня очень грустно, Ральф… Я так привыкла думать, что ты… что мы брат и сестра.
– И я так думал до сих пор, Сузи. Но теперь… теперь я понял, что я люблю тебя не как сестру, а как… женщину, как жених свою невесту… О, Сузи, Сузи! Скажи мне, любишь ли ты… можешь ли ты любить меня как жениха? Как своего будущего мужа? Согласна ли ты сделаться моей женой?
Он поднялся и, весь дрожа, со страхом ожидал ответа. Она закрыла лицо руками и некоторое время просидела неподвижно. Когда она опустила руки, Ральф заметил, что глаза ее сияют как звезды и все лицо покрыто румянцем смущения от счастья и радости.
– О, Ральф! – проговорила наконец она таким глубоким и мягким голосом, какого он раньше никогда не слыхал, – это так… ново для меня, а между тем кажется мне таким же старым, как мир. Ты спрашиваешь, согласна ли я сделаться твоей женой. О, мой милый, дорогой, конечно, да! Раньше я не сознавала, а теперь и я чувствую, что люблю тебя уже не как брата… Нет, нет, подожди, не целуй меня! – прибавила она, когда молодой человек хотел было заключить ее в свои объятия. – Выслушай сначала меня, а потом можешь поцеловать, и, быть может, поцелуй этот будет… прощальный.
– Прощальный! – повторил Ральф, побледнев от испуга. – Что ты говоришь, Сузи? Мы хотим сделаться мужем и женой, то есть, соединиться навеки, а ты толкуешь о прощании. Или ты боишься, что твои родители…
– О, нет, Ральф, они любят тебя не меньше, чем меня. Дело не в этом…
– Но в чем же, Сузи? Ради Бога, не мучь меня, говори скорее!
– Видишь ли, Ральф: я только сегодня узнала от мамы, что ты англичанин и что твои богатые родственники могут явиться и взять тебя от нас… Я не знаю, почему она сказала это, но слова ее очень огорчили меня.
– Только это, Сузи! – воскликнул он, с облегчением вздохнув. – Ну, так клянусь тебе Богом, что если за мной действительно явятся мои родственники и предложат мне хоть целое королевство с тем, чтобы я оставил тебя, – я откажусь и от них, и от королевства. Слышишь, Сузи?.. Пусть Господь накажет меня, если я изменю этой клятве!
– Ты еще слишком молод, Ральф, и все клятвы в твои лета…
– Я не из таких, Сузи, чтобы давать необдуманные клятвы! – горячо перебил Ральф. – Поверь, я никогда не изменю ей.
Она взглянула на него и увидала по его лицу, что он действительно способен на это.
– Я верю тебе, мой Ральф, – просто сказала она.
– Спасибо, моя Сузи! Значит, теперь можно поцеловать тебя?
– Да, Ральф, и пусть этот поцелуй скрепит наш союз на всю жизнь.
Они обнялись и крепко поцеловались как жених и невеста, потом опустились на колени и обратились с горячей молитвой к Богу, чтобы Он благословил их союз.
Как только они возвратились домой, я сразу по их лицам поняла, что между ними произошло что-то особенное.
После ужина, который против обыкновения прошел в полном молчании, Ян все время порывался что-то сказать, но, очевидно, не мог и только изо всех сил дымил своей длинной трубкой и обжигался горячим кофе.
Ральф тоже сидел сам не свой и, видимо, боролся со словами, которые не хотели сойти у него с языка, хотя он всячески старался выпустить их на свет Божий. Я видела, как Сузи несколько раз пожимала ему украдкой под столом руку, желая ободрить.
Смотрела, смотрела я на этих чудаков, да вдруг расхохоталась и сказала:
– Все вы точно костры из сирого хвороста: как ни пыжитесь – все не можете разгореться. А интересно будет видеть, кто из вас раньше вспыхнет.
Эти слова, а в особенности смех, задели самолюбие мужчин; я давно знала, что они не любят насмешек над собой со стороны женщин.
– Мне нужно сказать кое-что, – разом проговорили Ян и Ральф и остановились, с беспокойством глядя друг на друга.
– Дай же мне говорить, – добавил Ян. – Зачем ты мне помешал? Успеешь сказать и потом.
– Извини, отец, это случилось нечаянно. Я вовсе не хотел мешать тебе, – ответил Ральф.
Я поняла, что он опасается со стороны Яна выговора за Сузи, хотя мой старик (тогда он, впрочем, вовсе еще не был стариком) ровно ничего не знал о том, что угадала я своим материнским чутьем.
– Извинение принимаю, хотя я тебе не отец, – отрезал Ян, стараясь не смотреть на Ральфа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48