- Капеллан наемников - такой же проклятый богом еретик, как они сами,
- осуждающе произнесла женщина, которая каждое воскресенье ходила в
церковь.
Иеронимус уселся поудобнее на мягкой земле, склонил голову набок.
Солнце уже высоко стояло над горизонтом. День был серый, и облака
обещали скорый дождь.
- Я хочу говорить с капелланом, - сказал, наконец, Иеронимус.
Юноша сокрушенно отозвался:
- Я недостойный пастырь.
- Сейчас ты делаешь для своей паствы все, что в твоих силах, -
возразил Иеронимус.
- Не таков я был при жизни.
- Иногда для покаяния довольно и секунды, - сказал Иеронимус.
- Кто ты? - спросил, помолчав, убитый капеллан.
- Францисканец, - был ответ. - Мое имя Иеронимус. Что я могу сделать
для тебя?
- Если ты действительно монах, то помоги моим ландскнехтам, - донесся
еле слышно голос юноши. - Я оставил их погибать в грязи и безверии. Еще
сегодня многие из них умрут в грехе.
- В какую сторону они пошли?
- К Страсбургу. Ты догонишь их, даже если пойдешь пешком. У них
тяжелая телега и только одна хворая кляча.
Иеронимус поднялся на ноги, отряхнул колени. За спиной он слышал, как
перешептываются в братской могиле Айзенбахские мертвецы.

Под проливным дождем дороги совсем раскисли, и тяжелые тележные
колеса увязали по самые оси. Стоял конец августа.
- Смотри, сынок, это госпожа Осень коснулась пальцем листа, и он
пожелтел.
- Госпожа Осень дружит с деревьями, да, мама?
- Да.
- А кто ей враг?
- Никто. Как остановишь госпожу Осень, ежели в один прекрасный день
она просто приходит? Приходит и все.
Грязь хватает за ноги, налипает на подошвы свинцовой тяжестью. Мокрые
юбки облепляют ноги женщин, сумки и фляги бьют их по бедрам. В обозе две
молодые бабы, но кому дело до грудей, выпирающих из корсажа, когда нужно
помогать бедной кляче, бьющейся в очередной луже.
В телеге остался один только Мартин - и то лишь потому, что умирал.
Остальные раненые брели пешком. Мартин давно служил в отряде, в "Своре
Пропащих". Когда Мартин умрет, капитану Агильберту больше не с кем будет
разделить свои воспоминания.
Отряд слыл отчаянным даже среди наемнических банд, бродивших во
множестве по этой злосчастной стране, которую опустошила долгая война. У
них был кровавый флаг, Blutfahne, - грязная красная тряпка на обломанном
древке, и они гордились этим. Девять лет назад, когда нынешний командир
отряда, рыжий Агильберт, был еще простым пехотинцем, грозный Изенбард сжег
женский монастырь. Простыню с кровавыми пятнами, на которой насиловали
монахинь, он сделал своим знаменем. И когда кровь на ткани становилась
коричневой, ландскнехты обновляли алый цвет, обмакивая полотнище в
кровавые раны новых жертв.
Но Изенбард мертв, и со дня его смерти минуло уже пять лет. И почти
все солдаты, помнившие его бородатое лицо с грозно вывороченными ноздрями,
тоже в могиле. А сейчас умирает предпоследний.
- Плохо, что Мартин отойдет без причастия, - говорит Эркенбальда
солдату, налегающему плечом на телегу. Под дождем подружка Мартина похожа
на драную кошку. Остренький носик синий от холода, светлые глаза глядят
безумно, длинные белые волосы уныло свисают из-под насквозь промокшего
капюшона.
Имя солдата - Ремедий. Он высок, широкоплеч и очень силен.
Темно-русые волосы липнут ко лбу, где не перестает кровоточить рана.
Тяжелая аркебуза горбатит серый плащ на его спине. Солдат обвешан
боеприпасами, как дерево идолопоклонников греховными подношениями: с шеи
свисает плотный кожаный мешочек с пулями; потертая перевязь отягчена
патронташем, который безбожники-ландскнехты именуют "одиннадцать
апостолов"; на поясе болтаются прочие нехитрые причиндалы, которые важнее
хлеба. Без хлеба не живет только солдат; без шомпола для чистки,
оловянного пузырька для смазки, ветошки, запальных фитилей не живет
аркебуза, а она куда важнее солдата. В другом мешочке - деньги: четыре
гульдена жалованье, пара золотых женских сережек - добыча, взятая в
Айзенбахе.
Ремедий был уверен: хрупкая Эркенбальда ухитрилась взять гораздо
больше. Бесстрашная баба, прет прямо в пролом, пока еще не рассеялся дым
от выстрелов, - скорее, покуда всю добычу не расхватали другие. Двужильная
Эркенбальда, подумал солдат с неприязнью, поглядывая на длинноносую фею со
впалыми щеками. Ее дружок Мартин, который сейчас отдает концы в проклятой
телеге, был Doppelsoldner, а она - Doppelfrau. Пока солдат получал двойное
жалованье, его подстилка брала двойную добычу.
- Мартин умрет, как жил, - сказал Ремедий. - Полагаясь только на
себя. При жизни он не слишком нуждался в Боге и его служителях. Думаю,
после смерти в раю ему не обрадуются.
- Надеюсь, черти обдерут хрен нашему капеллану, - сказала женщина и
грязно выругалась. - Сунулся грабить, скажи, какой храбрец. Теперь гниет
во рву вместе с проклятым булочником.
- Сучий выродок, - равнодушно согласился Ремедий. - Кто-нибудь
подобрал библию?
Женщина махнула рукой. Когда в ров сбрасывали трупы, она вместе с
остальными бегло обыскивала тех, кто казался одет побогаче. Забрали пули,
сняли кольца, серьги, цепи. А книгу никто даже искать не стал. Кому она
сдалась, книга-то? В отряде грамотных не было. Да и крест на покойном
капеллане был железный, плохонький.
- К вечеру доберемся до деревни, - крикнул капитан Агильберт, проходя
мимо широким шагом. Из-за завесы дождя сквозь хлюпанье ног и копыт снова
донеслось:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3