И все это принадлежит вам, если хотите.
– Гм, – вымолвил эн Бертран.
А домна Лана спросила:
– Чем ты раскрасил лицо – соком ягод или углем?
Прежде чем ответить, жонглер Юк еще раз поклонился домне Лане.
– Я не раскрашивал лица, прекрасная домна, – сказал он. – Оно у меня всегда такое.
И поведал историю о саламандре.
* * *
Вот как это случилось. Рожден Юк от знатных родителей. И отправился он путешествовать в поисках какого-нибудь славного рыцаря, который принял бы его в рыцарское братство. Но покуда искал он славы, настигла его любовь.
Была то дама редкой красоты, а звали ее Биатрис. Встречались они тайком, ибо муж этой дамы оказался удивительным ревнивцем, и дама не без оснований опасалась за жизнь своего возлюбленного.
Однако несмотря на все предосторожности, заподозрил что-то ревнивый старый муж прекрасной Биатрис. И, затаив коварный умысел, вручил своей супруге подарок: дивное одеяние из белоснежных перьев птицы саламандры, такое изумительное, что раз надев, не захотела больше домна Биатрис с ним расставаться. И носила, не снимая, целых три года, отчего одеяние замаралось и утратило первоначальный блеск и сияние.
Пыталась дама Биатрис стирать это платье, но оно, вместо того, чтобы очищаться, грязнело и тускнело еще больше, так что вскоре в нем было уже стыдно показаться людям.
Тогда подступилась дама Биатрис к своему супругу с расспросами. Мол, как бы ей обновить это дивное одеяние из перьев саламандры, заставить его засверкать прежним блеском?
Хитрец сперва отговаривался. Мол, зачем даме Биатрис это старье? Лучше он подарит дорогой супруге новое платье, из шелка. Но дама Биатрис и слушать не хотела.
Тогда сказал муж даме Биатрис, что одеяние из перьев саламандры можно выстирать только одним образом: в огне.
Но никто из прислуги не желал браться за такое опасное дело; сама же дама Биатрис не решалась. И подступилась она к своему возлюбленному, Юку, тому самому, который ныне рассказывает эту горестную историю прекрасной благородной домне и знатному рыцарю, ее другу.
И согласился Юк выстирать одеяние в пламени, ибо подобно огню пылала в нем страсть к домне Биатрис и готов он был выполнить любое ее желание.
Но едва только ступил он в огонь и погрузил руки с одеянием, как подлетела к нему белая птица и охватила его крылами. Это была саламандра, живущая в огне.
– Птица? – переспросила домна Матильда-Лана. – Я слышала, что саламандра – это ящерица. Она действительно живет в огне и питается чистым пламенем…
– Истинная правда, прекрасная домна и госпожа моя, – ответил жонглер Юк, низко кланяясь. – Однако у нее есть крылья и она покрыта перьями, почему кое-кто считает саламандру птицей. В то же время тело у нее, как у ящерицы, поэтому многие полагают, что саламандра все же ящерица. Ее природу можно считать двойственной, как и природу любви, которая одних возносит на крыльях, подобно птице, а других низвергает в ничтожество, к пресмыкающимся, что и произошло со мной от великой любви к даме Биатрис.
Белая птица силой забрала одеяние из белых перьев и возложила на себя. А самого несчастного Юка опалила огнем, так что он утратил всю свою первоначальную красоту, и никто с тех пор не узнавал прежнего Юка в нынешнем уроде с разноцветным лицом: ни дама Биатрис, ни знатные родители…
И потому, изучив жонглерское ремесло, стал Юк скитаться по дворам знатных сеньоров, развлекая прекрасных дам и издали любуясь их непревзойденной красотой…
Горестная эта повесть столь глубоко тронула сердце домны Матильды, что эн Бертрану пришлось отвести принцессу в комнаты и препоручить заботам любящих подруг и матери – королевы Альенор.
* * *
В этом месте нашей истории надобно отметить, что дарами своими Создатель оделил рыцаря Бертрана хоть и щедро, но неравномерно, и если одних было в избытке, то других – явно в недостатке. Доблести и остроумия было эн Бертрану не занимать, однако с искусством подбирать музыку к уже написанным строкам, да и с самим музицированием тоже дела обстояли совершенно иначе. Потому стихи свои обычно отсылал эн Бертран к одному музыканту Раймону Планелю, а тот уже превращал немые строки в звонкие песни, то воинственные, то озорные, а то полные нежной грусти – это уж как эн Бертран сочинит. Ибо слагать стихи эн Бертран был мастер.
Петь эн Бертран хоть и любил, но, щадя окружающих, нечасто дерзал, поскольку ни хорошего голоса, ни соразмерного слуха не было отпущено ему в надлежащей мере. И это весьма печально, что великолепные сирвенты распевались жонглерами, из коих наихудшим был Мальолин; сам же трубадур отчасти был как бы нем. Орать на прислугу – это пожалуйста. В бою до кого хочешь докричаться – ради Бога. А вот чтобы песенку спеть…
Потому, отведя домну Матильду к ее матери, королеве Альенор, возвратился эн Бертран в сад, к той самой скамье, где с жонглером Юком расстался.
Жонглер еще оставался там. Завидел Бертрана издали. Вскочил. Эн Бертран на скамью уселся, в жонглера взор вперил.
Жонглер Юк казался одних лет с самим Бертраном. Был темноволос, с обильной ранней проседью в растрепанных, торчащих во все стороны волосах. Лицо и левая рука в ожогах.
– Ну так что же, – вымолвил наконец эн Бертран. – За что тебя граф Риго зарубить хотел?
– За песню, – уныло сказал Юк.
– Спой, – велел эн Бертран.
Юк огляделся по сторонам – не слышит ли кто. Так сильно напугал его граф Риго. Эн Бертран сердито засопел своим сломанным носом, и жонглер удивительно быстро понял, что медлить не следует.
Лев – благороднейшая тварь (так незатейливо начиналась песенка), но так уж повелося встарь:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10