- Милорд, - хрипло сказал он, - я и мой слуга благодарим вас.
- Пустяки, пустяки, - синдонианин рассеяно отмахнулся платком.
От Площади Свободы до дыры, в которой жил Баслим, было около
полумили, но этот путь отнял у них времени больше, чем можно было
предполагать. Используя мальчика в качестве недостающей ноги, Баслим,
ковыляя, передвигался еще медленнее, чем на двух руках и одной ноге, то и
дело останавливаясь: подволакивая ногу, старик заставлял мальчика совать
чашку для подаяний под нос всем прохожим.
Баслиму приходилось молчать. Он было попробовал пустить в ход
Интерлингву, космо-голландский, саргонский, полдюжины местных говоров,
кухонный городской, жаргон рабов и речь торговцев - даже Системный
Английский - и все без результата, хотя он догадывался, что мальчишка
понимает его более чем хорошо. Затем он бросил попытки и излагал свои
намерения на языке жестов, подкрепляя их парой тычков. Если он с
мальчишкой не найдет общего языка, ему придется учить его - но все в свое
время, все в свое время. Баслим не спешил. Баслим никогда не спешил, он
смотрел далеко вперед.
Его жилище располагалось под старым амфитеатром. Когда Саргон
Августус решил в честь империи воздвигнуть новый большой цирк, была
разрушена только часть старого; работы были прерваны Второй Цетанской
войной и никогда больше не возобновлялись. Баслим вел мальчика среди этих
руин. Идти было нелегко, и старик был вынужден согнуться в три погибели,
но руки он не отпускал. Порой он придерживал своего спутника только за
одежду; и тот чуть не вырвался от него, оставив в его руках клочок туники,
бродяга успел ухватить его за кисть. После этого они стали двигаться еще
медленнее.
В конце полуразрушенного прохода они спустились в темную дыру, и
мальчику пришлось идти первым. Перебравшись через обломки и пройдя между
куч щебня, они вошли в непроглядно темный, но чистый коридор. Дальше
вниз... и они очутились в одном из бывших помещений амфитеатра, как раз
под старой ареной. В темноте они подошли к тщательно завешенной двери.
Следуя за мальчиком, Баслим подтолкнул его и закрыл дверь, для чего
приложил палец к дактилоключу; вспыхнул свет.
- Ну вот, парень, мы и дома.
Мальчик огляделся. Давно уже он привык ничему не удивляться. Но то,
что предстало его взору, меньше всего походило на то, что он ожидал
увидеть. Перед ним была небольшая современная жилая комната, аккуратная и
чистая. Плафоны с потолка лили мягкий свет, на дававший теней, Мебели было
немного, но предметы подходили один к одному. Мальчик с изумлением
озирался: как бы бедно здесь ни было, все равно это было куда лучше того,
где ему, как он помнил, приходилось жить.
Бродяга, отпустив его плечо, ухватился за полку, поставил чашку и
вынул из шкафа нечто непонятное. И лишь когда сбросил свои лохмотья и
приладил на место эту штуку, мальчик увидел, что это такое; искусственная
нога, так хорошо сделанная и подогнанная, что вполне заменяла конечность
из плоти и крови. Человек поднялся, вынул из шкафа брюки, натянул их и
теперь уже не походил на калеку.
- Иди сюда, - сказал он на Интерлингве.
Мальчик не двинулся. Баслим повторил приглашение на нескольких
языках, пожал плечами, взял мальчика за руку и ввел его в комнатку, что
размещалась сзади. Она была невелика и объединяла кухню и ванную; Баслим
наполнил водой тазик, дал мальчику кусок мыла и сказал: "Мойся". Жестами
он дал понять, что надо делать.
Мальчик с немым упрямством продолжал стоять. Старик вздохнул, взял
щетку, годную, скорее для мытья полов и сделал вид, что трет ему спину.
Когда жесткая щетина коснулась его кожи, он остановился и повторил: "Прими
ванну. Помойся", пустив в ход Интерлингву и Системный Английский.
Помедлив, мальчик сбросил свои лохмотья и медленно стал намыливаться.
- Вот так-то лучше, - сказал Баслим. Взяв почти истлевшие лохмотья,
он бросил их в бак для стирки, положил на видное место полотенце и стал
готовить еду.
Когда через несколько минут он повернулся, мальчика уже не было.
Не торопясь, он зашел в жилую комнату и нашел мальчишку, голого и
мокрого, который тщетно пытался открыть входную дверь. Мальчик увидел его,
но лишь удвоил свои тщетные усилия. Баслим хлопнул его по плечу и ткнул
пальцем за спину:
- Кончай мыться.
Отвернувшись от него, он увидел, что мальчик побрел за ним. После
того, как тот помылся и вытерся, Баслим поставил на огонь жаркое, повернув
тумблер на "кипение", а затем, открыв шкаф, вынул из него бутылку и клочок
ваты. Вымытый, мальчик теперь представлял собой собрание старых и новых
шрамов и синяков, следов неизбывного горя.
- Успокойся, - сказал Баслим.
Лекарство жгло; мальчик с шипением втянул воздух сквозь зубы.
- Успокойся! - вежливо, но твердо сказал Баслим и шлепнул его.
Мальчик расслабился, напрягаясь только, когда лекарство касалось
кожи. Мужчина внимательно рассмотрел старую язву на колене мальчика.
Что-то мурлыкая про себя, он снова подошел к шкафу и, вернувшись, сделал
укол в ягодицу, предупредив мальчишку, что оторвет ему голову, если тот не
будет вести себя спокойно. Сделав это, он нашел другую одежду и, предложив
мальчику накинуть ее на себя, ввернулся к плите.
Наконец Баслим поставил большую миску с тушеным мясом на стол в жилой
комнате, предварительно передвинув стулья и стол так, чтобы мальчик мог
спокойно устроиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13