Но фактически Торби был его частью, и должен был смотреть на мир
с точки зрения червяка. Он находился на самой нижней ступеньке социальной
лестницы.
Как каждый раб, он умел лгать и красть, делая это с той же
естественностью, как другие дети обладают хорошими манерами - но освоил
это он куда быстрее. Он выяснил, что в темном, скрытом от глаз городском
мире эти врожденные таланты поднимаются до степени подлинного искусства.
Как только он стал старше, освоил язык и познакомился с улицами, Баслим
стал посылать его с различными поручениями, в магазин за покупками, а
порой позволял ему заработать что-то и для себя, когда сам оставался дома.
Таким образом, он "попал в плохую компанию", если можно попасть в нее со
столь нулевой отметки, на которой пребывал.
Как-то он вернулся домой с пустой чашкой для подаяний. Баслим не
сказал ни слова, но мальчик объяснил: "Смотри, папа, как здорово у меня
получилось!" Из под своих лохмотьев он вытащил великолепный шарф и с
гордостью показал его.
Баслим не улыбнулся и не притронулся к нему.
- Откуда ты это раздобыл?
- Получил в наследство!
- Ну конечно. Но от кого же?
- От леди. От красивой леди.
- Дай-ка мне посмотреть инициалы. М-м-м... скорее всего, Леди Фасция.
Да она действительно красива, как мне кажется. Но почему ты не в тюрьме?
- Ох, папа, это было так просто! Меня научил Зигги. Он знает все эти
штучки. Ух, как он ловок - тебе стоит посмотреть, как он работает.
Баслим задумался: как внушить мораль мусорному котенку? Он понимал,
что не имеет смысла прибегать к абстрактным этическим понятиям - ни в
сознании мальчика, ни в его нынешнем окружении не было ни чего, что
позволяло бы общаться с ним на таком уровне.
- Торби, чего ради ты вздумал сменить профессию? В нашем деле ты
платишь полиции ее комиссионные, платишь свой взнос в гильдию, даешь
пожертвование в храм на святые дни - и не знаешь никаких забот. Разве мы
голодаем?
- Нет, папа, - но ты только посмотри на это! Такая штука должна
стоить чуть ли не стеллар!
- Самое малое, два стеллара, сказал бы я. Но скупщик даст тебе два
минима - и то если проявит благородство. В чашке у тебя было бы куда
больше.
- Ну... это куда интереснее, чем попрошайничать. Тебе стоило бы
увидеть, как Зигги все это провернул.
- Я видел, как он работает. Он действительно смекалист.
- Он самый ловкий!
- И все же я думаю, что двумя руками он мог бы работать еще лучше.
Может быть, хотя он и с одной рукой справляется. Но он показал, как
действовать и другой рукой.
- Отлично. И все же тебе стоило бы знать, что в один прекрасный день
тебя укоротят, как и Зигги. Ты знаешь, как Зигги потерял руку?
- А?
Ты знаешь, какое тебя ждет наказание? Если тебя поймают?
Торби не ответил. Баслим продолжал:
- Одну руку долой - когда тебя поймают в первый раз. Так Зигги
расплатился за свое ремесло. Да, он молодец, потому что он по-прежнему в
строю и продолжает заниматься своим делом. А ты знаешь, что влечет за
собой второй арест? Не только другую руку. Знаешь?
Торби сглотнул:
- Не очень.
- А я думаю, что ты должен был слышать, ты просто не хочешь
вспоминать. - Баслим провел большим пальцем поперек горла. - Вот что ждет
Зигги в следующий раз - они укоротят его. Суд Безмятежности считает, что
мальчишку, который не научился с одного раза, уже ничего не исправит, и
укорачивают его.
- Так ведь, папа, они меня никогда не поймают! Я буду таким
осторожным... ну, вот как сегодня. Я обещаю!
Баслим вздохнул. Мальчишка по-прежнему верит, что с ним ничего и
никогда не случится.
- Торби, достань документы о твоей продаже.
- Зачем, папа?
- Достань.
Мальчик принес их, Баслим перечитал бумагу: "...один ребенок мужского
пола, регистрационный номер (на левом бедре) 8ХК40267 - девять минимов".
Он посмотрел на Торби с удивлением и заметил, что с того дня мальчик
стал выше на голову.
- Дай мне перо. Я освобождаю тебя. Я всегда хотел это сделать, но
оснований для спешки не было. А теперь мы это оформим, и завтра ты зайдешь
в Королевские Архивы и зарегистрируешь бумагу.
У Торби отвисла челюсть:
- Почему, папа?
- Разве ты не хочешь быть свободным?
- Ну... да... Папа, я хочу принадлежать _т_е_б_е_.
- Спасибо, малыш. Но я решил, и я это сделаю.
- Ты хочешь сказать, что выкидываешь меня?
- Нет. Ты можешь оставаться. Но только как свободный человек. Видишь
ли, сынок, хозяин несет ответственность за своих слуг. Будь я благородный
и сделай ты что-нибудь, меня бы это только потешило бы. Но так как я не...
словом, так как у меня уже нет ноги и глаза, не думаю, чтобы я мог себе
это позволить. И поскольку ты собрался учиться у Зигги, лучше я дам тебе
свободу. Я не могу рисковать. Тебе придется самому искать свое счастье, я
потерял уже слишком много. Еще раз - и меня укоротят за милую душу.
Он изложил ситуацию с подчеркнутой жестокостью, ничем не дав понять,
что закон в сущности не так жесток - на практике раба конфисковывали,
продавали, и вырученные деньги шли в возмещение ущерба, если у хозяина не
было счета. Если хозяин не принадлежал к знатным сословиям, судья мог
приговорить его к порке, коль скоро приходил к выводу, что тот должен
отвечать за деяния своего раба. Тем не менее Баслим говорил только о
законе: поскольку хозяину принадлежит полная и безраздельная власть на
рабом, тем самым он отвечает за все, что раб сделал, - вплоть до отсечения
головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13