Мне жаль. Мне ужасно жаль. Но
такова правда.

7
Но прошу вас, взгляните на меня:
буду ли я говорить ложь пред лицом вашим?
Книга Иова 6, 28
Маргрета одновременно и утешение для глаз, и человек в высшей степени
воспитанный. Она ни разу не раскрыла в изумлении рта, не принялась
спорить, не воскликнула: "О, нет!" или "Не верю!" Выслушав все, что я ей
сказал, она помолчала, выждала, не последует ли продолжение, а потом
спокойно ответила:
- Я тебя не поняла.
- Я сам ничего не понимаю, - отозвался я, - что-то произошло в те
минуты, когда я пересекал эту пышущую огнем яму. Мир внезапно изменился.
Это судно... - я ударил кулаком по шпангоуту... - совсем не то судно, на
котором я плыл раньше! И люди называют меня Грэхемом, тогда как я знаю,
что мое имя - Александр Хергенсхаймер. Но дело не только во мне или в
корабле - дело в самом мире. У него другая история. Другие страны. У вас,
например, нет воздушных кораблей.
- Алек, а что такое воздушный корабль?
- Гм... Такая штука, которая летает в воздухе наподобие воздушного
шара. И в некоторой степени это действительно воздушный шар. Но он
перемещается очень быстро - более ста узлов.
Маргрета спокойно обдумала сказанное.
- Думаю, что это опасно.
- Вовсе нет. Это самый лучший способ путешествия. Я прилетел сюда на
таком корабле - "Граф Цеппелин", Североамериканской авиалинии. В твоем
мире воздушных кораблей не существует. Именно это и послужило для меня
окончательным доказательством, что ваш мир - иной мир - и что это не
хитроумный розыгрыш, который кто-то затеял ради меня. Воздушные сообщения
- такая важная часть экономики известного мне мира, что без них меняется
практически все. Возьми, например... Слушай, а ты мне веришь?
Она ответила медленно и задумчиво:
- Я верю, что ты говоришь мне правду - такую, какой она тебе
представляется. Однако правда, которую вижу я, совсем иная.
- Я понимаю. В том-то и заключается вся трудность моего положения.
Я... Послушай, если ты не поторопишься, то пропустишь ужин, не так ли?
- Это неважно.
- Нет, важно: ты не должна пропускать трапезы только потому, что я
сделал дурацкую ошибку и обидел тебя. А если я не появлюсь за столом, Инга
пришлет кого-нибудь выяснять, не заболел ли я, не заснул ли, не произошло
ли еще чего-нибудь в том же духе - я видел, что она поступает именно так в
подобных случаях. Маргрета, моя любимая! Я так хочу тебе все рассказать! Я
так долго ждал этого! Мне просто необходимо поделиться с тобой! Теперь я
могу и даже обязан сделать это. Однако для такого разговора мало пяти
минут, его нельзя вести, так сказать, на ходу. Когда ты вечером покончишь
с постелями, у тебя найдется время выслушать меня?
- Алек, я всегда найду время, раз тебе это нужно.
- Отлично! Иди вниз и поешь. Я тоже спущусь, перехвачу чего-нибудь -
отделаюсь от Инги, - а потом мы встретимся здесь же, когда ты
освободишься. Ладно?
Она задумчиво посмотрела на меня.
- Хорошо, Алек... Ты поцелуешь меня еще раз?
Вот так я узнал, что она поверила мне. Или хочет поверить. Тут-то я и
перестал волноваться. Я даже поужинал с аппетитом, хоть и очень торопился.

Когда я вернулся, она уже ждала меня и при моем появлении встала. Я
сжал ее в объятиях, поцеловал в нос, приподнял за локти и посадил на
кровать, потом уселся на единственный стул.
- Дорогая, как ты думаешь, может быть, я спятил?
- Алек, я не знаю, что и думать.
Изредка, под влиянием эмоций, ее акцент становился более заметным,
обычно же ее английское произношение лучше моего - жесткого, как визг
заржавленной пилы, произношения уроженца Кукурузного пояса [часть
территории США, ядро которой составляют штаты Огайо, Иллинойс, Индиана,
Айова, известная развитым сельским хозяйством - выращиванием кукурузы,
свиноводством и т.д.].
- Я знаю, - согласился я, - у меня та же проблема. Есть только две
возможные точки зрения на нее. Или случилось нечто невероятное, когда я
шел через огненную яму, нечто такое, что изменило мир, - или же я
свихнулся, как енот в неволе. Целыми днями я перебирал в уме все известные
мне факты и... пришел к выводу, что мир _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о
и_з_м_е_н_и_л_с_я_. Тут не одни воздушные корабли. Куда-то подевался
кайзер Вильгельм Четвертый, а на его месте появился какой-то дурацкий
президент Шмидт, ну и прочее в том же духе.
- Я бы не стала называть герра Шмидта дурацким. Он вполне приличный
президент по сравнению со многими другими немецкими президентами.
- Вот об этом я и говорю. Мне любой немецкий президент представляется
дурацким, ибо Германия - в моем мире - одна из последних западных
монархий, ничем не ограниченных и в то же время весьма эффективных с
политической точки зрения. Даже царь и тот не обладает такими правами.
- И я говорю о том же, Алек. У нас нет ни кайзера, ни царя. Великий
князь Московский является конституционным монархом и уже не претендует на
то, чтобы считаться сюзереном других славянских стран.
- Маргрета, мы оба говорим об одном и том же. Мир, в котором я рос,
исчез. Мне приходится заново познавать совершенно другой мир... нет, не
совершенно другой. География, по-видимому, не изменилась, а история - не
полностью. Оба мира, кажется, были идентичны до начала двадцатого века.
Или, скажем, до 1890 года. Около сотни лет назад случилось нечто
непонятное, и мир расщепился надвое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138