Да, дон Клементе был добрым судьей.)
Я ответил, что счастлив, что тоже попал в договор, однако, решив
нанять Маргрету, дон Хайме просто продемонстрировал свою дальновидность.
Дон Хайме согласился со мной. Оказывается, он уже несколько недель
посещал по средам аукцион пеонов в поисках женщины или девушки, говорящей
на двух языках, которую можно было бы быстро обучить профессии официантки,
и выкупил меня ради Маргреты. Но теперь он хотел сказать, что нисколько не
жалеет об этом, так как еще никогда не видел столь чистой подсобки, столь
безукоризненно вымытых тарелок и такого блестящего серебра.
Я заверил его, что считаю своей личной привилегией помогать
поддерживать престиж и доброе имя ресторана "Панчо Вилья" и его
знаменитого патрона дона Хайме.
Если говорить по правде, то я просто не мог удержаться, чтобы не
отдраить подсобку. Когда я впервые ее увидел, то подумал, что пол в ней
земляной. Так оно и было - в него можно было сажать картошку. Однако под
слоем грязи дюйма полтора толщиной оказался весьма приличный цементный
пол. Я его отчистил, а затем поддерживал чистоту - мои ноги все еще были
босы. А потом я потребовал порошок против тараканов.
Каждое утро я истреблял тараканов и подметал пол. Каждый вечер,
прежде чем уйти домой, я посыпал все вокруг отравой. Победить тараканов
невозможно, думал я, но их можно разгромить, заставить в беспорядке
отступить и поддерживать постоянную боевую готовность к отпору.
Что же до качества мытья тарелок, то иначе и быть не могло. Моя мать
страдала грязебоязнью в острой форме, и в силу своего возрастного
положения в большой семье я мыл и вытирал тарелки под ее неусыпным
контролем с семи лет до тринадцати (когда я закончил курс мытья и перешел
на торговлю газетами, что уже не оставляло времени для мытья тарелок).
Однако не думайте, что мытье посуды - мое любимое занятие. Я терпеть
не мог этого в детстве - не могу терпеть и теперь.
Тогда почему я делал это? Почему не сбежал?
Разве трудно понять? Мытье тарелок позволяло мне быть рядом с
Маргретой. Бегство, может быть, и заманчиво для некоторых должников - не
думаю, что тех, кто бежал под покровом ночной темноты, так уж рьяно тут
преследовали и ловили. Однако для супругов, один из которых - яркая
блондинка (да еще в стране, где блондинки особенно привлекают внимание), а
другой ни слова не говорит по-испански, бегство вряд ли возможно.
Мы оба работали как проклятые - с одиннадцати до одиннадцати, за
исключением вторника, с номинальными перерывами на сиесту (два часа) и на
ленч и обед (по полчаса), но зато другие двенадцать часов в сутки были
нашими плюс целые сутки по вторникам!
Даже на Ниагарском водопаде мы не провели бы такого медового месяца!
У нас была крошечная комнатка на чердаке в задней части здания, которое
занимал ресторан. Там было жарко, но мы редко появлялись дома днем, а к
одиннадцати вечера там уже становилось вполне комфортабельно независимо от
того, насколько жарким выдался день. В Масатлане большинство жителей того
класса, к которому мы принадлежали (то есть нулевого), обходятся без
внутренней канализации. Но мы жили в здании ресторана, где был туалет с
проточной водой, которым мы пользовались вместе с остальными служащими
днем и который принадлежал только нам остальные двенадцать часов в сутки.
(Во дворе был еще дощатый сортирчик, к услугам которого я прибегал в
рабочие часы, но Маргрета им, по-моему не пользовалась.)
Душ находился на нижнем этаже рядом с туалетом для служащих, а
потребность подсобки в горячей воде была такова, что здание имело большую
водогрейную установку. Сеньора Валера регулярно ругала нас за перерасход
горячей воды ("Газ тоже стоит денег!"). Мы молча выслушивали ее и
продолжали брать столько кипятка, сколько нам было нужно.
Договор нашего патрона с государством обязывал его обеспечивать нас
кровом и едой (по закону еще и одеждой, но об этом я узнал, когда было уже
поздно), вот почему мы спали и ели в ресторане - разумеется, не фирменные
блюда, но вполне приличную еду.
"Лучше ужинать травами и любовью, чем говяжьей дохлятиной,
приправленной ненавистью!" Мы были вместе, и этого нам хватало.
Маргрета иногда получала на чай, особенно от гринго, и постепенно
откладывала. Мы старались тратить чаевые как можно меньше - купили только
обувь для нее и для меня. Маргрета копила деньги, думая о том дне, когда
мы перестанем быть рабами и сможем уехать на север. У меня не было иллюзий
насчет того, что страна к северу от нас - та страна, где я родился... но
все же это был ее аналог. Там говорили по-английски, и я был уверен, что
тамошняя культура ближе к той, к которой мы оба привыкли.
Чаевые Маргреты привели к ссоре с сеньорой Валера в первую же неделю.
Хотя нашим патроном по закону был дон Хайме, ресторан принадлежал ей - во
всяком случае так нам сказала повариха Аманда. Когда-то Хайме служил в
этом ресторане старшим официантом, а потом женился на дочке хозяина, что
позволило ему занять пост метрдотеля. Когда тесть умер, Хайме стал
собственником ресторана в глазах публики, но его супруга крепко держала в
руках кошелек и занимала почетное место кассирши.
(Может быть, следует добавить, что _д_о_н_о_м_ Хайме был для нас -
ибо являлся нашим патроном - а не для публики. Почтительное обращение
"дон" не переводится на английский. То, что человек владеет рестораном,
еще не делает его доном, тогда как, например, судья - несомненно, дон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138