В конце концов мы добрались до
стола. Человек, сидевший за столом, сунул мне под нос анкету и сказал
по-испански:
- Сначала напишите печатными буквами фамилию, потом адрес. Если дом
во время землетрясения разрушен, укажите это и дайте адрес брата, отца,
священника, кого угодно, чей дом сохранился.
Тут я завел свою песню. Человек поднял на меня глаза и сказал:
- Амиго, вы задерживаете очередь.
- Но мне не нужна "зеленая карта", - ответил я. - Я не хочу ее
получать. Я американский гражданин, возвращаюсь из-за границы и стараюсь
вам объяснить, почему у меня нет паспорта. То же самое относится и к моей
жене.
Он побарабанил пальцем по столу.
- Послушайте, - сказал он. - По вашей манере говорить видно, что вы
настоящий американец. Вернуть вам пропавший паспорт я не могу. У меня на
очереди еще триста пятьдесят беженцев, вот-вот прибудет еще один состав.
Почему бы вам не оказать мне услугу и не получить "зеленую карту"? Она вас
не укусит и позволит въехать в страну. Завтра вы сможете поругаться с
государственным департаментом относительно паспорта, а со мной не надо.
О'кей?
Я глуп, но не упрям.
- О'кей.
В качестве своего мексиканского поручителя я назвал дона Хайме. Мне
кажется, он нам много задолжал. Его адрес имел еще то преимущество, что
находился совсем в другой Вселенной.

Обед оказался именно таким, каким должен быть благотворительный обед.
Но это была еда гринго - первая за несколько месяцев, - а мы
проголодались. Старковское печеное яблоко на десерт показалось мне
необычайно вкусным. Незадолго до заката мы очутились на улицах Ногалеса -
свободные, чистые, сытые и в Соединенных Штатах на законных - или почти
законных - основаниях. Нам было на тысячу процентов лучше, чем той голой
парочке, которую подобрали в океане семнадцать недель назад.
И все же мы были изгои - без денег, без пристанища, без одежды, кроме
той, что на нас, а трехсуточная щетина на щеках и вид моей одежды,
прошедшей обработку в автоклаве - или как его там? - придавали мне облик
типичного обитателя трущоб.
Особенно обидным казалось безденежье, тогда как у нас _б_ы_л_и
деньги, те самые чаевые, что припрятала Маргрета. Но на бумажных деньгах
там, где должно было быть написано "Republika" [республика (исп.)], стояло
слово "Reino" [королевство (исп.)], а на монетах - вовсе не те лица,
которым полагалось быть. Возможно, некоторые наши монеты содержали
достаточно серебра, чтобы представлять здесь какую-то ценность, но даже
если и так, получить за них местные наличные сейчас было бы трудно. Любая
же попытка пустить их в ход обязательно вовлекла бы нас в большие
неприятности.
Сколько мы потеряли? Ведь обменного курса между вселенными не
существовало. Конечно, можно было сравнить покупательную способность денег
- столько-то дюжин яиц или столько-то кило сахара. Но какой в этом смысл?
Сколько бы там ни было, мы все равно лишились своих денег.
Такие расчеты были бы ничуть не лучше той чепухи, которой я
развлекался в Масатлане. Там, будучи хозяином подсобки, я писал письма: а)
боссу Алекса Хергенсхаймера, преподобному Данди Данни Доверу, доктору
богослову, директору церквей, объединенных благочестием; б) адвокатам
Алека Грэхема в Далласе. Ни на одно письмо ответа не последовало, ни одно
из них ко мне не вернулось. Именно этого я и ожидал, так как ни Алек, ни
Александр не происходили из мира, где существуют летательные машины -
aeroplanos.
Попробую сделать то же самое, но надежды мало: я уже знал, что новый
мир чужд нам обоим - и Хергенсхаймеру, и Грэхему. Как узнал? До прибытия в
Ногалес я не замечал ничего такого, но здесь, в пропускном пункте (а
ну-ка, покрепче держитесь за свои стулья!), был _т_е_л_е_в_и_з_о_р_! Очень
красивый большой ящик с окошком вместо одной стенки, и в этом окошке живые
изображения людей... и звуки, исходящие оттуда же, когда они
разговаривали.
Вы либо имеете такое изобретение и привыкли к нему, как к чему-то
обыденному, либо живете в мире, который ничего подобного не знает, и тогда
вы мне не поверите. Так вот, узнайте же из моих уст - ведь меня тоже
заставили поверить в нечто такое, во что вообще-то поверить невозможно, -
такое изобретение существует. Есть мир, в котором оно столь же обычно, как
велосипед, и называется "телевидение", а иногда "телик", или "видео", или
даже "ящик для идиотов". И если бы вы знали, для каких целей подчас
используется это великое чудо, вы бы тут же поняли, какой глубокий смысл
имеет последнее название.

Если вы окажетесь совершенно без денег в чужом городе, где у вас нет
ни одной знакомой души, и вы не хотите обращаться в полицию, равно как и
не желаете быть побитым, есть только одно заведение, где можно получить
столь необходимую вам помощь. Обычно вы найдете его где-то вблизи самых
злачных мест на окраине городских трущоб.
Армия спасения.
Заполучив телефонную книгу, я моментально нашел телефон Армии
спасения. (Однако пришлось пошевелить мозгами, чтобы понять, как
обращаться со здешними телефонами. Предупреждение путешественникам между
мирами; мелкие изменения могут ввести в заблуждение так же, как большие.)
Через двадцать минут, разок повернув не в ту сторону, мы с Маргретой
добрались до миссии. Прямо на тротуаре стояли четверо: один с французским
рожком, другой с большим барабаном и двое с тамбуринами - а вокруг
собралась толпа. Музыканты исполняли "Рок столетий", и получалось совсем
неплохо, но чувствовалось, что им нужен еще баритон, и у меня возник
соблазн к ним присоединиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138