Показывали музыкальную комедию, и впервые за
несколько месяцев он от души посмеялся. После комедии началась религиозная
программа, выступление Национального кафедрального хора - ему нравилось
так вот сидеть, прислушиваясь то к телевизору, то к разговору.
Хор уже допел "Молитву о путешествующих" до середины, когда он
наконец осознал, что они поют:
Услышь, мы молимся Тебе
За тех, кто нынче в море.
О Ты, правитель всех и вся,
Тебе покорен всяк,
До звезд простерлась власть Твоя,
Ты всем внушаешь страх,
Но будь же милостив.
Но будь Ты милосерден к тем,
Кто в космосе сейчас летит,
В бездонной пустоте.
Он хотел сразу же выключить телевизор, но не смог - он должен был
дослушать это до конца, хотя слова пронзали его сердце и заставляли
чувствовать себя вечным изгнанником, страдающим от невыносимой тоски по
дому. Еще в школе астронавтов при исполнении этого гимна на глаза его
наворачивались слезы, и сейчас он наклонил голову, чтобы никто не увидел
мокрых дорожек на его щеках.
Когда хор пропел "аминь", он быстро переключил телевизор на другую,
любую другую, программу и склонился над пультом, делая вид, что изучает
его. Когда он повернулся к остальным, внешне он был абсолютно спокоен, но
ему казалось, что все видят комок боли, набухающий и ворочающийся в его
груди.
Шурин все еще шумел.
- Мы должны присоединить их, - доказывал он, - и только так! Договор
трех планет - вздор! Как они смеют указывать нам, что мы можем и чего не
можем делать на Марсе?
- Но, Эд, - примиряюще произнес Талли, - ведь это их планета, не так
ли? Они были там первыми.
Эд не обратил на его слова никакого внимания.
- Разве мы спрашивали индейцев, нравится ли им наше присутствие в
Северной Америке? Никто не имеет права цепляться за то, чем он не способен
распорядиться как следует. Если правильно использовать Марс...
- Это твои собственные теории, Эд?
- Это были бы не теории, если бы наше правительство не было таким
бесхребетным и нерешительным. Конечно, для них важнее всего права
аборигенов. Какие могут быть права у сборища дегенератов?
Сондерс вдруг поймал себя на том, что сравнивает Эда Шульца с Кнатом
Суутом, единственным марсианином, которого он близко знал. Интеллигентным
Кнатом, который по земным меркам был уже стариком, а среди марсиан
считался юношей. Кнат... Да, Кнат часами мог сидеть рядом с другом или
хорошим знакомым, не говоря ни слова, потому что слова были не нужны.
Марсиане называли это "расти вместе" - так "росла вместе" вся их раса, и
до появления землян они не нуждались в правительстве.
Сондерс однажды спросил друга, почему он практически ни к чему не
стремится и довольствуется столь малым. Прошло больше часа, и Сондерс уже
начал сожалеть о своем любопытстве, когда Кнат наконец ответил:
- Мои отцы трудились, а я устал.
Сондерс поднял голову и посмотрел шурину в глаза.
- Они не дегенераты.
- Неужто? Можно подумать, что ты специалист в этом вопросе.
- Марсиане не дегенераты, они просто устали, - твердо повторил
Сондерс.
Талли ухмыльнулся. Шурин, заметив его ухмылку, помрачнел.
- Откуда ты знаешь? Ты что, бывал на Марсе?
Сондерс спохватился, что утратил бдительность.
- А ты бывал? - осторожно спросил он.
- Это к делу не относится. Лучшие умы соглашаются, что...
Разговор перестал занимать Билла, и он решил больше не возражать,
только с облегчением вздохнул, когда Талли заметил, что всем им утром рано
вставать и, наверное, пора уже готовиться ко сну. Билл сказал миссис Талли
"спокойной ночи", поблагодарил ее за чудесный обед и отправился за Талли в
гостевую комнату.
- Эд - наш семейный позор, единственный способ избавиться от него -
уйти спать, - извинился Талли. - Живи у нас сколько захочешь. - Он подошел
к окну и открыл его. - Здесь тебе будет хорошо спаться. Мы живем
достаточно высоко, и воздух у нас действительно чистый. - Он высунул
голову в окно и несколько раз глубоко вдохнул. - Ничто не заменит свежий
воздух, - добавил он, отойдя от окна. - В душе я до сих пор остаюсь
деревенским парнем. Что с тобой, Билл?
- Ничего. Абсолютно ничего.
- Мне показалось, что ты побледнел. Ну ладно, спокойного сна. Кровать
разбудит тебя в семь. Ты сможешь хорошо выспаться.
- Спасибо, Джо. Спокойной ночи. - Как только Талли вышел из комнаты,
он собрался с силами, подошел к окну и закрыл его. Затем, обливаясь потом,
включил вентиляцию и опустился на край кровати.
Билл долго сидел так, выкуривая сигарету за сигаретой. Он понял, что
ошибся, полагая, будто обрел внутреннее спокойствие. Впереди его ждали
стыд за самого себя и мучительная, непроходящая душевная боль. Теперь он
всегда будет пасовать перед такими ничтожествами, как Эд Шульц, - лучше бы
он вообще не вышел живым из той передряги. Наконец он достал из кармана
упаковку снотворного и лег, проглотив сразу пять таблеток. Потом заставил
себя встать, чуть приоткрыл окно и подумал, хорошо бы выключить
автоматику: пусть свет горит и когда он заснет.
Вскоре пришел сон. Он снова был в космосе - на самом деле он никогда
с ним и не расставался. Он был счастлив, как человек, который проснулся и
обнаружил, что все дурное, что с ним происходило, было лишь страшным сном.
Его разбудил плач. Сначала Билл испытал лишь легкое беспокойство, но
затем почувствовал, что нужно что-то предпринять.
1 2 3 4 5 6 7