Он жестом указал Эйнсли на кресло позади стола.
— Садитесь сюда, сержант, я скоро вернусь.
Пока лейтенанта не было в комнате, Эйнсли включил спрятанный диктофон.
Менее чем через пять минут Хэмбрик вернулся. За ним вошли два надзирателя, которые не столько вели, сколько волокли за собой субъекта, которого Эйнсли моментально узнал. Дойл был в кандалах и наручниках, которые в свою очередь были прикованы к плотно облегавшему талию заключенного поясу. Замыкал шествие отец Рэй Аксбридж.
Последний раз Эйнсли видел Дойла почти год назад во время оглашения приговора. Перемена в нем поразила его. На суде это был пышущий здоровьем, высоченный и мощный физически мужчина, агрессивный пропорционально телосложению — сейчас он выглядел почти жалким. Он стал сутулиться, плечи обмякли, потеря в весе одинаково проступала и в тощей фигуре, и в осунувшемся, словно сморщившемся лице. Вместо агрессивного блеска в глазах — нервная неуверенность в себе. Его голову уже обрили для казни, и обнажившаяся неестественно розовая кожа усиливала общее впечатление беззащитной приниженности. В последнюю минуту голову ему смажут электропроводным гелем и надвинут металлический шлем.
Аксбридж сразу попытался взять инициативу в свои руки. Он был облачен в сутану, в руке держал требник. Плечистый и рослый, с почти аристократическими чертами лица, священник обладал запоминающейся внешностью, что Эйнсли отметил про себя еще при первой встрече. Не обращая на него внимания, Аксбридж обратился к Дойлу:
— Мистер Дойл, я останусь с вами, чтобы упование на милосердие Господа до самого последнего момента не покидало вас. Хочу напомнить вам еще раз, что от вас не имеют права требовать каких-либо заявлений, а вы больше не обязаны отвечать на вопросы.
— Минуточку! — Эйнсли рывком поднялся из кресла и встал рядом с остальными. — Послушай, Дойл, я потратил восемь часов, чтобы добраться сюда из Майами, потому что тебе захотелось меня видеть. Отец Аксбридж сказал, что ты решил мне что-то сообщить.
Чуть опустив взгляд, Эйнсли заметил, как жестко стянуты вместе наручниками побелевшие кисти рук Дойла. Он кивком указал на это Хэмбрику.
— Не могли бы вы снять их на время нашего разговора?
— Нет, — покачал головой лейтенант. — С тех пор как Дойл у нас, он избил троих наших людей. Одного пришлось госпитализировать.
— Тогда забудьте о моей просьбе, — лишь кивнул в ответ Эйнсли.
Услышав его голос. Дойл вскинул голову. Сам ли голос возымел такое действие или просьба снять с него наручники, но Дойл вдруг опустился на колени и грохнулся бы лицом о пол, не удержи его охранники. Но и в этом положении Дойл сумел податься немного вперед к руке Эйнсли и безуспешно попытался ее поцеловать.
Слегка заплетающимся языком он пробормотал:
— Благословите меня, святой отец, ибо я согрешил…
— Нет! Нет! — разразился криком багровый от гнева Аксбридж. — Это богохульство! Этот человек не…
— А ну-ка молчать! — криком же оборвал его Эйнсли. Затем он обратился к Дойлу уже более спокойно:
— Я давно не священник. Ты это знаешь, но если тебе хочется в чем-то мне исповедаться, я готов выслушать тебя просто как человек человека.
— Вы не можете принимать исповедь! Не имеете права! — возопил Аксбридж.
— Святой отец… — упрямо повторил Дойл свое обращение к Эйнсли.
— Я же объяснил вам, что он не священнослужитель! — зашелся криком Аксбридж.
Дойл что-то чуть слышно пробормотал.
— Он ангел отмщения Господня, — уловил его слова Эйнсли.
— Это святотатство! Не допущу! — грохотал Аксбридж.
Неожиданно Дойл повернулся к нему и сказал, осклабившись:
— Шел бы ты на…! — потом обратился к тюремщикам:
— Уберите эту мразь отсюда!
— Думаю, вам лучше уйти, святой отец, — сказал Хэмбрик. — Он не желает вашего присутствия здесь, это его право.
— Никуда я не уйду!
Хэмбрик заговорил резче:
— Прошу вас, святой отец! Вы же не хотите, чтобы я приказал вывести вас силой?
Получив сигнал от лейтенанта, один из надзирателей оставил Дойла и ухватил за плечо Аксбриджа. Тот дернулся, высвобождаясь:
— Вы не посмеете! Я — служитель Господа! — Надзиратель замер в нерешительности, а Аксбридж сказал, глядя на Хэмбрика в упор:
— Вы еще об этом пожалеете. Я сообщу о вашем поведении самому губернатору. Какое счастье, что Церковь от вас избавилась! — презрительно бросил он в сторону Эйнсли, смерил всех негодующим взглядом и вышел.
Элрой Дойл, который все еще стоял на коленях перед Эйнсли, начал снова:
— Благословите меня, святой отец, ибо я согрешил.
Последний раз я исповедовался… Не помню ни хрена, когда это было!
При других обстоятельствах Эйнсли улыбнулся бы, но сейчас его обуревали противоречивые чувства. Совесть была неспокойна. Да, он хотел выслушать исповедь Дойла, но не выдавая себя за кого-то другого.
Туг на помощь пришел Хэмбрик. Озабоченно взглянув на часы, он вернул ситуацию в область здравого смысла:
— Если вы хотите успеть его выслушать, делайте, как он хочет.
Эйнсли колебался. Надо сделать все это иначе, думал он.
Но необходимость узнать возобладала… Получить ответы на вопросы и, быть может, по-новому взглянуть на события, которые произошли уже давно.

А началось все в Кокосовом оазисе прохладным январским утром два года тому назад в начале восьмого.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«ПРОШЛОЕ»
Глава 1
Орландо Кобо, немолодой уже сотрудник охраны отеля “Ройел Колониел”, расположенного в Кокосовом оазисе, одном из “спальных” районов Майами, устал. Он совершал последний обход восьмого этажа, прежде чем отправиться домой. Было около семи утра после долгой, но не богатой событиями ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26