А мама снова вышла замуж и уехала в Аргентину, а я вот живу здесь.
Произнесла она это все с подкупающей откровенностью и без тени горечи или сожаления.
— Так-так-так. Вот это и есть тот самый молодой человек, — пробасил сенатор Деверо от двери.
Седые волосы тщательно причесаны, безупречно отутюженная визитка без единой морщинки, в петлице рдел бутончик розы. Потирая ладони, сенатор прошел в гостиную.
Шерон совершила обряд представления.
— Прошу простить меня, мистер Мэйтлэнд, — с изысканной вежливостью извинился сенатор, — что побеспокоил вас в праздничный день. Уповаю, что не причинил вам уж очень больших неудобств.
— Нет, сэр, — пробормотал Элан.
— Отлично. Тогда, может быть, прежде чем мы перейдем к делу, не откажетесь отведать с нами старого хереса?
— Благодарю вас.
Только теперь он заметил стоявшие на столе красного дерева бокалы и хрустальный графин. Пока Шерон разливала херес, Элан позволил себе обратиться к старому Деверо:
— Изумительно красиво у вас здесь, сенатор.
— Приятно слышать, что вам нравится, мальчик мой, — старик, похоже, испытывал искреннее удовольствие. — Всю свою жизнь я посвятил тому, чтобы окружить себя изысканными и изящными вещами.
— Дедушка у нас весьма знаменит как коллекционер, — сообщила Шерон, протягивая им бокалы. — Беда только в том, что порой кажется, будто живешь в каком-то музее.
— Молодежь презирает старину или только делает вид. — Сенатор Деверо снисходительно улыбнулся внучке. — Хотя Шерон, по-моему, еще не безнадежна. Интерьер этой комнаты мы замыслили вместе с ней.
— И с весьма впечатляющим результатом, — польстил Элан.
— Признаюсь, я и сам так считаю, — сенатор обвел комнату любовным взглядом. — У нас здесь есть несколько совершенно особенных вещиц. Вот это, например, великолепный образец искусства времен династии Тан. — Его пальцы коснулись ласкающим движением тонко раскрашенной глиняной фигурки всадника на лошади. Она стояла отдельно на мраморной плите высокой подставки. — Столетия назад ее изготовил гениальный мастер, живший в цивилизации, возможно, гораздо более просвещенной, нежели наша собственная сегодня.
— Она действительно само совершенство, — согласился Элан.
“Да в одной только этой гостиной целое состояние”, — уколола его мысль. По контрасту с окружающей роскошью сразу вспомнилось убогое двухкомнатное бунгало Тома Льюиса, где он провел вчерашний вечер.
— А теперь к делу, — голос сенатора зазвучал сухо и деловито.
Все трое расселись.
— Приношу извинения, мальчик мой, за столь внезапное и срочное приглашение. Возникло, однако, одно дело, пробудившее во мне озабоченность и сочувствие. И, как мне думается, оно не терпит отлагательства. — Сенатор Деверо далее объяснил, что его заинтересовал судовой заяц Анри Дюваль, “этот несчастный молодой человек, без крова и без родины, что стоит у наших ворот, моля во имя гуманизма о разрешении на въезд”.
— Да, — сказал Элан, — читал я вчера эту историю. Помнится, мне еще подумалось, что здесь мало что можно предпринять.
Шерон, внимательно слушавшая их беседу, вмешалась:
— Это почему же?
— Главным образом потому, что канадский закон об иммиграции весьма жестко определяет, кому разрешен въезд, а кому нет.
— Но газеты пишут, — возразила Шерон, — что его даже не выслушали в суде.
— Да, мальчик мой, вот на это что скажете? — сенатор вопросительно вздернул бровь. — Где же наша хваленая свобода, если человек — любой человек — не может обратиться в суд?
— Поймите меня правильно, — терпеливо объяснил Элан. — Я ведь не защищаю существующее положение вещей. Более того, мы изучали закон об иммиграции на юридическом факультете, и я считаю, что в нем много не правильного и несправедливого. Я говорю о законе в том виде, в каком он сейчас действует. А если речь идет о его изменении, то это больше по вашей части, сенатор.
Сенатор Деверо горестно вздохнул.
— Вот это трудно, ох как это трудно с таким негибким правительством, какое сейчас у власти. Но скажите мне, вы действительно уверены, что для этого несчастного молодого человека так-таки ничего нельзя сделать — в юридическом смысле, имею в виду?
Элан колебался:
— Но это только экспромтом.
— Естественно.
— Ладно, если предположить, что изложенные в газетах факты достаточно достоверны, то этот Дюваль не имеет вообще никаких прав. Прежде чем он смог бы обратиться в суд — если такой шаг принес бы какую-нибудь пользу, в чем я сомневаюсь, — ему было бы необходимо получить официальное разрешение на въезд в страну, что представляется маловероятным. — Элан бросил взгляд на Шерон. — По моим расчетам, все закончится тем, что судно продолжит плавание, а вместе с ним и этот Дюваль.
— Возможно, возможно, — протянул сенатор, разглядывая пейзаж Сезанна, висевший перед ним на стене. — А все же иногда в законах обнаруживаются лазейки.
— И очень часто, — согласился Элан. — Я же предупредил, что высказываю мнение, что называется, в предварительном порядке, без изучения вопроса. Чистый экспромт.
— Да, конечно, я понимаю, мальчик мой, — сенатор оторвал наконец взгляд от картины и вновь продолжил деловым тоном:
— Именно поэтому я прошу вас как можно глубже изучить это дело и посмотреть, найдутся ли какие-либо лазейки. Короче, я хочу, чтобы вы как адвокат представляли интересы этого несчастного молодого человека.
— Но если он…
Сенатор Деверо остановил его жестом предостерегающе поднятой руки.
— Сначала выслушайте меня. Я намерен оплатить вам гонорар за юридическую помощь и все ваши расходы по этому делу. Взамен я прошу только одно — чтобы мое участие в нем оставалось в тайне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158