Уснув после полудня, она слышала, как Гарет говорит с Джоном.
- Она исцелила его, - слышала Дженни шепот Гарета, как бы наблюдая
обоих из глубины сна. Юноша сидел на корточках возле ложа из медвежьих
шкур и пледов. - Наверное, пообещала в обмен на лекарства гномов...
Джон вздохнул и чуть сдвинул забинтованную руку, лежащую на груди.
- Может быть, лучше бы она дала мне умереть...
- Ты думаешь... - Гарет сглотнул нервно и бросил быстрый взгляд на
Дженни, как будто почувствовал, что и спящая она его слышит. - Ты думаешь,
он опутал ее заклинанием?
Джон молчал, глядя в небесный омут над Долиной. Хотя воздух внизу был
почти недвижим, великие ветры неистовствовали в высоте, громоздя облака
(слепящей белизны или грифельно-серые) и бросая их на косматые склоны
Злого Хребта.
- Я бы это почувствовал, - сказал наконец Джон. - Или хотя бы
испугался, что могу почувствовать... Говорят, нельзя смотреть в глаза
дракону, иначе он подчинит тебя... Но она крепче, чем ты думаешь...
Он слегка повернул голову и скосил карий близорукий глаз в ту
сторону, где лежала Дженни. Проглядывающая между повязками на груди и на
предплечье кожа была в кровоподтеках и в узорных ранках - там, где
страшный удар вдавил порванную кольчугу в тело.
- Во сне она была немножко не такая, как наяву... Она мне снилась,
когда я был в бреду...
Джон вздохнул и снова посмотрел на Гарета.
- Знаешь, а я всегда ревновал ее. Не к другому мужчине, а к ней
самой, к той части ее души, куда она меня никогда не пускала... Хотя одни
боги знают, для чего мне это было нужно тогда... И кто это сказал, что
ревность - одно лишь зло и не приносит никакой радости?.. Но первое, что я
понял в ней, и первое, что я вообще понял: она отдает мне самое
драгоценное - то, что выбрала для меня сама... Когда бабочка сядет на
ладонь - сам знаешь, что случится, если сжать кулак...
Потом Дженни соскользнула в сон еще глубже - в давящую тьму
Ильфердина, в глубокую магию, дремлющую в Сердце Бездны. В неимоверной
дали она увидела своих детей - двух мальчишек, которых никогда не хотела
обманывать, но все-таки родила по настоянию Джона, а полюбила -
неожиданно, сама того не желая. Колдовским своим зрением Дженни видела их
сидящими в темноте на своих кроватях. Вместо того, чтобы спать, они
фантазировали, перебивая друг друга, как их отец и мать, победив дракона,
вернутся с целым караваном золота...
Дженни проснулась, когда солнце уже спускалось за кремневый гребень
Хребта. Ветер изменился; в Долине чувствовался запах снега и сосновой хвои
с дальних склонов. Холодные сырые тени сланцевых тонов протянулись по
земле.
Джон спал, укутанный всеми плащами и одеялами, какие нашлись в
лагере. Со стороны источника доносился голос Гарета. Принц напевал
романтическую песенку о страстной любви - приобщал к культуре лошадей.
Двигаясь, как всегда, беззвучно, Дженни обулась и надела овечью куртку.
Подумала было о еде, но решила, что есть сейчас не стоит. Это бы помешало
сосредоточиться, а Дженни была нужна вся ее власть, вся ее сила.
Помедлила, озираясь. Все то же неприятное ощущение чужого взгляда
вернулось к ней, словно кто-то, подкравшись, тронул ее за локоть. А еще
Дженни чувствовала щекочущую позвоночник магию Моркелеба - сила
возвращалась к дракону куда быстрей, чем к мужчине, который едва не убил
его.
Действовать нужно было немедленно, и эта мысль наполнила Дженни
страхом.
"Полюбишь дракона - погубишь дракона..." Дженни ужасала ничтожность
ее собственной власти, как ужасала мысль о том, чему она собирается
противостоять. "Должна же я чем-то расплатиться с Джоном..." - со слабой
усмешкой подумала она. Невольно мысль ее вывернулась неожиданной стороной:
Джон сам говорил, что какая-то часть ее души не принадлежит ему, - вот
ею-то она и расплатится... Дженни тряхнула головой. Какие только глупости
не порождает любовь, и стоит ли удивляться тому, что маги предубеждены
против этого чувства!
Что же касается дракона, то какой-то новый ясный инстинкт уже
нашептывал Дженни, что ей надлежит делать. Сердце колотилось, когда она
сняла верхний потрепанный плед с груды покрывал. Легкий ветерок заполоскал
его разлохмаченные края. Дженни завернулась поплотнее в блекло-узорчатую
ткань, сливающуюся с приглушенными тонами сорняков и камней, и снова
двинулась вниз по склону в направлении Врат.
Моркелеба уже не было в Рыночном Зале. Следуя обонянию, Дженни прошла
через массивные внутренние врата в Большой Туннель. Запах дракона был
едким, но приятным, совершенно не похожим на жгучую металлическую вонь его
крови. Шаги ее были бесшумны, но Дженни знала, что дракон, лежа в темноте
на своем золоте, все равно слышит их. Может быть, даже слышит стук ее
сердца.
Дромар не ошибся: Моркелеб действительно залег в храме Сармендеса, в
четверти мили от начала Туннеля. Выстроенный для нужд людей, храм
напоминал скорее зал, чем пещеру. Остановившись в дверях из черного дерева
с золотой инкрустацией, Дженни пригляделась. В кромешной темноте она
видела, что вздымающиеся сталагмиты превращены искусством резчиков в
колонны, а стены выложены камнем, дабы скрыть естественные неровности
пещеры. Пол впереди лежал ровный, не ступенчатый; статуя бога,
вооруженного лирой и луком, как и украшенный резными гирляндами алтарь,
была изваяна из белого мрамора, добываемого в королевских каменоломнях
востока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102