Но никакие ухищрения камнетесов не могли скрыть ни огромных
размеров храма, ни великолепной неправильности его пропорций. Всю эту
неуместную под землей строгость линий венчал на утеху робким человеческим
душам купольный потолок из кедра и хрусталя.
Нигде не было видно ни отбросов, ни падали, хотя запах дракона был
одурманивающе силен. На полу грудами лежало золото - все золото Бездны:
тарелки, священные сосуды, ковчежцы, раки забытых святых и полубогов,
сваленные между колоннами и вокруг статуй; крохотные косметические
флакончики, источающие бальзам; канделябры, чьи алмазные подвески дрожали,
как листья осины на весеннем ветерке; чаши, мерцающие по ободку темным
огнем самоцветов; трехфутовая статуя богини Салернес червонного золота...
Все вещи, отлитые и выкованные людьми и гномами из этого мягкого сияющего
металла, были снесены сюда из самых дальних уголков Бездны. Пол напоминал
берег: монеты из прорвавшихся мешков усеивали его подобно гальке, и
гладкий черный камень блестел, как заполняющая вдавлины вода.
Моркелеб возлежал на золоте; его огромные крылья были сложены вдоль
тела и пересекались кончиками над хвостом - черные, как уголь, и в то же
время странно мерцающие; пение, встретившее Дженни, утихло, но воздух еще
дрожал неслышимой музыкой.
- Моркелеб...
Хрустальные подвески над головой отозвались тихим звоном. Дженни
встретила пристальный взгляд серебряных глаз и попыталась проникнуть в
темный лабиринт его разума.
"Почему золото? - мысленно спросила она. - Почему все драконы жаждут
обладать золотом?"
Это было совсем не то, о чем Дженни хотела говорить с ним, и она
ощутила, как под затаенными до поры гневом и подозрением шевельнулось еще
какое-то чувство.
"Что тебе в этом, колдунья?"
"А что мне в спасении твоей жизни? Для меня было бы лучше пройти мимо
и дать тебе умереть".
"Почему же ты так не сделала?"
На этот вопрос было два ответа. Дженни ограничилась лишь одним:
"Ты указал мне путь к Сердцу Бездны, и за это я исцелила тебя. Но ты
открыл мне при этом свое имя, Моркелеб. - Она воспроизвела в памяти
мелодию его настоящего имени и видела, как он вздрогнул. - Недаром
говорят: полюбишь дракона - погубишь дракона. И ты выполнишь то, что я
прикажу тебе".
Гнев его ударил, как темный вал; отточенные лезвия чешуи
приподнялись, словно шерсть на собачьем загривке. Вокруг, в черноте храма,
золото, казалось, зашуршало, колеблемое волнами ярости.
"Я - Моркелеб. Я не был и не буду ничьим рабом, тем более рабом
женщины из рода человеческого, пусть даже она и колдунья, видящая во тьме.
Я слушаюсь только своих приказаний".
Злобная тяжесть чужих мыслей сдавила мозг, и темнота начала
сгущаться. Но глаза Дженни были глазами мага; и разум ее каким-то доселе
неведомым образом как бы осветил пространство храма. Она почти уже не
чувствовала страха - странная незнакомая уверенность наполняла душу
Дженни. Тихонько, словно подбирая ноты на своей арфе, она повторила
магическую мелодию во всей ее сложности. И дракон слегка попятился,
судорожно запустив в золото отточенные когти.
"Именем твоим заклинаю тебя, Моркелеб, - продолжала она. - Ты
выполнишь все, что я тебе прикажу. И твоим именем я говорю тебе, что ты не
причинишь вреда ни Джону Аверсину, ни принцу Гарету, ни любому другому
человеческому существу, пока ты здесь, на юге. А как только окрепнешь и
сможешь выдержать путешествие, ты покинешь эти места и вернешься в свой
дом".
Злобный жар исходил от его чешуи, отражаясь в мерцающем золоте.
Дженни чувствовала железную гордость дракона, его презрение к роду
человеческому и, кроме того, яростное нежелание расстаться с награбленным.
На какой-то миг души их схлестнулись и напряглись, как борющиеся змеи.
Дженни ощутила, как сила ее стремительно возрастает, словно порождаемая
самой битвой. Ужас и веселье хлынули в жилы подобно горечи сушеных листьев
табата, и, перестав щадить свою плоть, Дженни схватилась с Моркелебом
всерьез - разум против разума в мерцающих извивах мелодии.
Она вовремя почувствовала, что еще секунда - и отравленный гнев
дракона рухнет на нее всей тяжестью.
"Если ты убьешь меня, я увлеку тебя с собой - в смерть, - успела
предупредить она. - Потому что я умру, повторяя твое имя".
Раздавливающая мозг сила внезапно ослабла, но противники еще смотрели
в глаза друг другу. Затем мысли Дженни были смяты потоком образов и
воспоминаний - непонятных ей и пугающих своей непонятностью. Она
почувствовала восторг спирального падения во тьме; увидела черные горы,
отбрасывающие двойные тени; красные пустыни, не знающие, что такое ветер,
- пустыни, населенные стеклистыми пауками, питающимися солью. Воспоминания
дракона смущали, увлекая в неведомую ей ловушку, и Дженни изо всех сил
боролась с ними с помощью своих собственных воспоминаний. Припомнив
старого Каэрдина, высвистывающего обрывки драконьего имени, она вплела в
мелодию заклятие разрушения и усталости, придав ему ритм ударов
чудовищного сердца - ритм, который она хорошо изучила позавчерашней ночью.
И заклятие сработало. Беззвучный отзвук грома наполнил храм, и
Моркелеб взвился перед ней, как туча, оперенная молниями. Потом ударил -
без предупреждения, по-змеиному, стремительно послав вперед изящную
когтистую лапу.
"Не посмеет..." - сказала она себе, а сердце сжималось в ужасе,
каждая мышца молила о бегстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102