С голого черепа свисали редкие пучки волос, глубокие морщины – черные следы разврата – избороздили лицо, напоминая каменный ландшафт в какой-то далекой безводной пустыне. Его птичьи плечи были ссутулены, а круглый живот и узкий таз непристойно выпячены вперед. В своих костлявых, похожих на когтистые лапы хищника, руках он держал свой невероятных размеров раздутый пенис; мошонка, подобно двум безобразно вытянутым мешкам, свисала почти до колен. Тощие, как палки, ноги, поддерживающие этот невообразимый скелет, были изрыты оспинами, свидетельствующими о все еще разъедающей тело заразе.
Эрнест был так потрясен, что совсем забыл о времени; неконтролируемая химическая реакция шла своим чередом, и изображение на фотобумаге начало темнеть, постепенно превращаясь в сплошную черноту, и теперь со снимка на него смотрели только эти глаза, в которых гипнотически мерцали темные зрачки. А потом и они исчезли.
Не на шутку напуганный, Эрнест лихорадочно пытался вспомнить, где же он раньше видел это лицо. Это было давно – лет пятнадцать, а, возможно, и двадцать тому назад, где-то в газете или в журнале. Что-то связанное с деятельностью этого человека в Англии во время войны, потом высылка, а потом еще какие-то проблемы в Штатах. Он никак не мог вспомнить подробностей, но вот лицо ему запомнилось на всю жизнь. Лицо зверя! Он пристально посмотрел на плавающий в кювете почерневший прямоугольник фотобумаги, но не увидел ничего, кроме собственного красного отражения на поверхности раствора. Именно в этот момент он вдруг услышал позади себя сдавленный смешок.
Эрнест похолодел от ужаса, он боялся обернуться и посмотреть, что же там находилось с ним с одной комнате, страшась увидеть того, кто так гнусно и мерзко смеялся. Он почувствовал, как что-то холодное коснулось сзади его шеи и ощутил на щеке студеное смрадное дыхание. Боясь пошевелиться, он мог лишь наблюдать за своим отражением, слабо колеблющемся в желтоватом растворе; в его собственных глазах, следящих за ним из кюветы, было понимание переживаемого им страха.
Холод окутал его своим ледяным объятием.
Мартин Сэмьюэлс поднимался по лестнице в фотостудию, в нем бушевало раздражение, мысли беспорядочно перескакивали с одного на другое. Ну уж, дудки! Это же надо, сто фунтов за негатив! Эти журналы все одинаковы! Только подумать, такое всемирно известное издательство, как это, и хочет надуть его, предлагая такую смехотворную низкую цену! Шмукс! Двести пятьдесят за каждый, на это он бы еще мог пойти. Он запросил всего лишь триста пятьдесят, но они только рассмеялись ему в лицо, говоря, что это уже старые новости, и что эти фотографии все уже видели, и они не представляют для них особого интереса. Он заметил им, что далеко не все имеющиеся у него снимки были использованы в публикациях; у него есть много других, возможно, менее интересных, но все же не менее драматичных и впечатляющих. Он ведь предлагает весь комплект, исключительные права! Это же находка! Ему известно, что ведущие лондонские фотографы зарабатывают в день более четырех сотен, и это за просто рекламные снимки! Он же продавал реальную трагедию, снимки драмы непосредственно с места событий! У этих людей просто нет воображения. Он скорее примет предложение ПАРИ МАТЧ, чем будет иметь дело с гонифами! Они уже достаточно заработали на этой авиакатастрофе и эта сделка была бы последней – своего рода, харакири. С деньгами, полученными от нее, они были бы обеспечены на всю жизнь! Могли бы расширить свое дело, открыть новые филиалы. Он мог бы заняться в основном репортерской хроникой, а Энри продолжал бы выполнять более прозаичные виды съемок: портреты, свадебные фотографии, съемки на предприятиях. Эрни все же немного ограничен. Они могли бы переехать в Слоу, чтобы быть ближе к центру всех событий. Арендная плата за помещение в Лондоне слишком высока, даже для их новоприобретенных капиталов. Ох, эти чертовы тупицы! Ладно, есть еще и другие журналы, даже побольше этого, которые заинтересуются их предложением. Продолжая ворчать про себя, он пинком открыл дверь в фотостудию.
– Эрни? – позвал он, щелкая выключателем. – Ты где, в лаборатории, Эрни?
Никакого ответа.
«Куда, черт возьми, подевался этот шлемил? Он же знает, что тут работы невпроворот. Не мог же он уже все сам переделать!» Мартин прищелкнул в досаде языком и снял пальто. Он повесил его за дверью и, потирая руки, стараясь согреть их, направился к вороху необрезанных фотографий, ждущих своей очереди на столе. «Ну и дела, до чего же здесь холодно!» – подумал он, бросив взгляд на окна, чтобы удостовериться, что они закрыты. Он бегло просмотрел снимки, проверяя, все ли получились резкими. «Этот безмозглый ублюдок снова не протер линзы от пыли!» – выругался он, заметив крохотные белые пятнышки, тут и там видневшиеся на отпечатках. – «Ну уж нет, я не собираюсь здесь торчать всю ночь, ретушируя фотографии. Он с таким же успехом может отпечатать их заново!»
Мартин раздраженно забарабанил в дверь фотолаборатории.
– Энри, ты здесь? – он подождал ответа, но так ничего и не услышал.
В его поле зрения попал резак, его лезвие было поднято вверх под прямым углом к деревянному основанию. Это был еще один из постоянных источников его раздражения. Его партнер всегда оставлял лезвие резака в верхнем положении, а не опущенным вниз и прижатым к деревянному основанию. В один прекрасный день кто-нибудь из них обязательно оттяпает себе пальцы! Он уже устал повторять ему это. Мартин направился было к резаку, собираясь опустить лезвие вниз, когда его внимание привлекла фотография, лежащая на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86