Им руководил слепой инстинкт
самосохранения.
Матер успел заметить, каким диким безумием горят глаза бегущего к
нему человека. Металлический ломик тускло сверкнул в неярком свете ламп,
освещающих коридор. Плановик остановился и поднял свою трость, направив ее
конец прямо в грудь лысого мужчины.
Палузинский усмехнулся, глядя на оружие, которым собирался защищаться
этот худощавый пожилой человек. Он подумал, что легко справится с
противником, вооруженным хрупкой деревянной тростью. Самое худшее осталось
позади, во дворе, у фонтана, и в подземелье, где горели черные свечи. Он
ухватился за конец трости и рванул ее на себя, одновременно занося свой
короткий тяжелый лом над головой незнакомца. Рука его дрожала. Раздался
еле слышный щелчок.
Матер нажал маленькую кнопку на ручке своей трости, и длинная полая
деревянная палка осталась в руке у Палузинского. Из-под чехла показался
острый клинок. Безобидная деревянная трость превратилась в шпагу. У Матера
не оставалось ни секунды на раздумья, ибо этот сумасшедший, стоящий перед
ним, хотел только одного - убивать.
Плановик сделал выпад. Лезвие шпаги глубоко вошло в грудь
Палузинского, задев сердце и выйдя с другой стороны тела.
Палузинский удивленно поглядел на высокого мужчину, стоящего перед
ним. Он почувствовал боль только когда его противник резким движением
выдернул тонкий клинок из раны.
Он медленно опустился на пол. Его движения были плавными,
естественными - со стороны могло показаться, что он внезапно почувствовал
сильную усталость и присел отдохнуть возле стены. Затем он неуклюже лег, и
взгляд его помутился.
Перед смертью его посетило странное видение. Ему казалось, что он
лежит среди сотен тощих тел, вытянувшихся на холодном полу - не в коридоре
особняка, а в тесном, слабо освещенном бараке, за много сотен километров
отсюда.
Эти живые скелеты начали шевелиться, приподнимаясь на полу. Они
поворачивали к нему головы и улыбались жуткой усмешкой - растягивались
иссохшие губы, в лунных лучах поблескивали глубоко запавшие глаза. Они
ждали здесь много лет, ждали, когда он вернется. Один из них подполз ближе
и дотронулся до лица молодого Януша Палузинского своими холодными,
костлявыми пальцами. Он лежал неподвижно, не в силах шевельнуться, и
чувствовал, как невидимые руки приподымают край его грубой одежды. И
удивился тому, что совсем не почувствовал боли, когда зубы впились в его
обнаженный живот.
Боли не было. Совсем.
И он знал, что этот кошмар, уже не раз снившийся ему, будет
продолжаться дальше...

50. ТЕНИ И ВИДЕНИЯ
Холлоран даже не шевельнулся, ни один мускул не дрогнул на его лице.
Он по-прежнему глядел вверх, в лицо умирающему гангстеру.
Ослабевшая рука дрогнула, и дуло револьвера дернулось. Умирающий
снова попытался прицелиться в свою жертву, но было уже слишком поздно -
силы оставляли его. Дэнни Шей начал опускаться на ступеньки, делая
последнее отчаянное усилие удержать дуло револьвера на одной линии с
головой Холлорана, но не смог - раненному в живот, ему оставалось жить
всего несколько секунд. Еще несколько секунд его рука сжимала оружие,
затем пальцы разжались. Глаза Дэнни закрылись; он почувствовал, что уже не
сможет поднять отяжелевшие веки.
- Господи всемогущий... - тихо проговорил он, но тут голос его
дрогнул, и молитва прервалась.
Его тело скатилось с крутых ступенек на мокрый пол - Шей был мертв.
Свежий ветер, ворвавшийся в подземелье сверху, со внутреннего двора,
взъерошил волосы Холлорана. Язычки пламени заметались под ветром; многие
свечи потухли, и черные тени от альковов протянулись в комнату,
придвинулись ближе, почти к самым ногам Холлорана. Древние изваяния все
так же бесстрастно глядели из углов. Однако Холлорана тревожил взгляд не
этих огромных каменных глаз, а других, непонятных существ, скрывающихся во
мраке под высокими арками. Эти следящие за ним твари не имели ни тел, ни
формы - вероятно, они были всего лишь плодом его воображения. Холлоран
чувствовал на себе их цепкие, пристальные взгляды.
Он повернулся к алтарю, на котором лежало огромное тело, истекающее
кровью. Кора поднялась с пола; на белой ткани ее халата резко выделялись
красные пятна. Глаза ее были устремлены на Холлорана, казалось, она без
слов молила его увести ее скорее из этого проклятого, страшного места. Но,
встретившись с его холодным взглядом, она отвернулась и приняла
безразличный вид.
Холлоран ничем не выдал своих чувств; он не мог позволить себе такого
проявления слабости в этот миг. Смущенный, растерянный, он не был до конца
уверен в своих чувствах к Коре. О да, ей удалось причинить ему боль,
глубоко ранить его сердце. Он расплатился за все. Он пытался убедить себя
в том, что девушка стала невинной жертвой человека, использовавшего ее в
своих целях. Но в то же время... он хотел прогнать эту мысль, но она
упорно возвращалась, причиняя ему наихудшие страдания... очевидно, сама
Кора оказалась восприимчивой ко злу - ведь она поддалась его влиянию.
- Не тебе судить меня, Лайам, - сказала Кора; она не повышала голоса,
но тон ее был вызывающим. - Не тебе и не таким, как ты.
Холлоран понял, что она имела в виду.
От удара грома дрогнули стены подземелья; эхо прокатилось под
каменными сводами, и с потолка на мокрый пол посыпалась темная пыль.
В одной из грязных лужиц лежал темный комок размером с кулак -
сохранившееся с древнейших времен сердце почитаемого Клином божества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162