Вероятно, кто-то м
ог бы счесть этого человека ненормальным или фанатиком в его вере, что вн
изу, под улицами, жизнь куда чище, чем наверху, а имел он в виду Ч хотя никог
да и никому не рассказывал об этом Ч то, что здесь, в этом подземном мире в
ечной ночи, было до прелести безлюдно. И все, буквально все здесь, внизу, бы
ло более ясным, определенным, в отличие от того верхнего мира, где были все
возможные тона и оттенки решительно во всем: в красках, во мнениях, в расах
. А здесь, в этих глубинах, все было черным, если, конечно, не освещалось лучо
м фонаря, сотворенного человеком. Но освещение это делало царившую вокру
г черноту только еще темнее и глубже в ее мрачной силе. Сам он считал себя
простым человеком (хотя он им не был), правда, со склонностью к самовластию
. А эти туннели как раз и дарили ему ощущение самовластия.
Падающие с небес бомбы помогли ему сделать окончательный самовластный
вывод: жизни больше не существовало, оставалось только умереть.
Он отпустил своих рабочих восвояси, даже не посоветовав им ничего на про
щание. На самом-то деле он был только рад отделаться от них. А потом он отыс
кал в этом мраке свое место.
Старое бомбоубежище было ему знакомо, хотя, строго говоря, вход туда ассе
низаторам был категорически воспрещен. Он и не заходил туда уже много ле
т, поскольку абсолютная пустота этого бункера быстро поубавила его было
е любопытство. Но едва он остался один, то решил отыскать себе здесь после
дний приют попросту потому, что предпочитал умереть не в сырости. Конечн
о, этот старый комплекс тоже был сыроватым и грязным, но здесь, по крайней
мере, были места, куда сырость не проникала.
Итак, он устроился в этом темном коридоре, нимало не беспокоясь о том, что
скоро сядут батарейки лампочки на его каске и свет ее медленно угаснет, а
потом все стремительно поглотит тьма. Он ждал чего-то, задумчиво размышл
яя о том, что ни один человек не обронит о нем ни слезинки (а его семья была д
алеко), но мало сожалел, что все пришло к такому концу. В каком-то смысле он
был даже доволен тем, что сам выбрал способ собственной смерти, не отдав э
того права на откуп выдумкам местных властей, вертевших его судьбой, ско
лько он себя помнил. Он слышал кое-что о том, что последние стадии голодно
й смерти не так уж и неприятны, что ничем уже не ограничиваемый разум, не о
твлекаясь на примитивные потребности тела, перейдет на новый, более неза
висимый уровень. Конечно, если только вначале не придется терпеть прониз
ывающие все тело голодные боли и предсмертные муки, которые будет достав
лять каждый разрушающийся орган.
Шли дни. Старик старался сохранять покои Ч не для того чтобы сберечь сил
ы, а просто потому, что неподвижность Ч сродни отсутствию жизни. Он потер
ял счет времени, так что у него не было никакого представления о том, когда
начались галлюцинации, и даже о том, когда они закончились. Большинством
из них он просто наслаждался (а кто бы стал возражать против того, чтобы пе
рекинуться анекдотом с самим Господом или полетать в поднебесных высях,
откуда Земля кажется с булавочную головку, мерцающую голубизной?). Но был
и и такие галлюцинации, которые вселяли ужас, заставляли его скрючиватьс
я, прятать лицо от этих видений и звуков, неведомых в привычном ему измере
нии. Суетливый шум чьих-то мелких шажков вызывал самые страшные видения,
поскольку каким-то необъяснимым образом они волокли его назад, в эту при
зрачную действительность. Возня и шарканье лапок чьих-то маленьких тел
слышались совсем рядом, они доносились откуда-то из-за решетки, шедшей по
всей длине коридора, в котором он лежал. Он ни разу не осмелился взглянуть
туда: это означало бы, что он проверяет истинность своего сна. И эта невед
омая пока истина могла прочнее привязать его к земному существованию. А
он старательно пытался сбежать от него. Старик лежал смирно, затаив дыха
ние, чтобы эти создания подземного мира, издающие подобные звуки, не навя
зали ему СВОЮ правду.
Бред старика существовал как бы вне времени: когда самое худшее осталось
позади, он просто незаметно перешел в тишину Ч но не в забвение! Легко и п
лавно. И не оказалось почти никакой заметной грани между этими двумя про
тивоположностями Ч жизнью и смертью. Перед самым концом, этими невнятны
ми мгновениями, его тело распрямилось, ноги расползлись в стороны, руки п
рижались к бокам, а голова тяжело сползла на грудь. Именно такой путь он са
м для себя избрал, и судьба не оказалась излишне недоброй к нему.
Он полагал, что его уход из жизни ни на что не повлияет и никому не достави
т беспокойства. Но в этом-то он как раз и ошибся.
Не выбери старый ассенизатор именно эту конкретную точку для тихого пер
ехода в мир иной, не раскинься его ноги по сторонам, почему-то точно указы
вая при этом ступнями на восток и на запад, Ч и тогда Эллисон не споткнул
ся бы об него, не попался бы на эту невольную подножку, не потерял бы свой ф
онарь, пистолет, а чуть позже Ч вдобавок еще и жизнь.
Когда Эллисон вломился, в дверь, его единственным желанием было как можн
о скорее оторваться от суматохи там, позади. Он понимал, что у его спутнико
в не было ни единого шанса: уже сейчас вряд ли что-нибудь осталось от Калв
ера и Фэрбенка, а Дили и девушке тоже, видимо, не протянуть долго. Эллисона
мало беспокоило, что у Кэт и Дили Ч без фонаря и пистолета, которые он у ни
х отобрал, Ч остаюсь еще меньше шансов на спасение. Они были болванами, а
нынешний мир больше не годится для таких: выжить суждено только людям зд
равомыслящим и безжалостным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159