– Сказали мне: в лесной чаще сидит человеческий детеныш, – был ответ.– Это как же понимать? – вскричала Марианна. – Где именно сидит? И откуда в лесу взялся человеческий детеныш? Только детеныш? Или другие люди тоже сидят?Пафнутий рад бы ответить на все выдрины вопросы, да не мог. Вдруг выяснилось – ответить он может только на один. Пафнутий знал о полянке с желтыми цветочками, о кабаньей тропе, о непроходимых кустах. Потому знал, что дятел обо всем этом сказал. А о том, что интересовало Марианну, не сказал.Потому Пафнутий выдал последнюю известную ему информацию и замолчал.– И кажется, этот детеныш горько плачет, – сказал Пафнутий.– Ох! – вырвалось у сердобольной Марианны.Какое-то время они с Пафнутием молча смотрели друг на друга. Смотрели молча, но оказалось, думали об одном и том же.– Тогда детеныш наверняка один-одинешенек, – произнесла наконец Марианна. – Непонятно, откуда он там взялся, но тебе и в самом деле не мешает сходить посмотреть. Возможно, надо будет что-то сделать.– Вот именно! – оживился Пафнутий. – Я думал… я надеялся, может, ты скажешь, что надо сделать.– Откуда мне это знать, если нет никакой информации? – взорвалась импульсивная выдра. – Вот ты и сходи, узнай, что да как, придешь, расскажешь мне, тогда и будем решать. А чтобы поскорей сходил туда и вернулся, я тебя потом как следует покормлю. Наловлю тебе прорву рыбы, пока ты ходишь. Так что по дороге не отвлекайся на еду. Помни, я тебя очень жду! И рыба тоже.Ни слова не говоря Пафнутий поднялся и бодро двинулся в лес. Предложение Марианны было во всех отношениях достойно внимания. Не так уж долго пришлось ему идти. Вскоре до Пафнутия донеслись издалека какие-то странные звуки. У зверей вообще очень острый слух, они на большом расстоянии способны расслышатьсамые негромкие звуки. Пафнутий понял: звуки раздаются не очень близко, но все равно остановился и принялся внимательно слушать.Звуки были странные, ни на что не похожие. То более сильные, то послабее, то есть разной громкости. Послушав, Пафнутий опять двинулся вперед, так ничего насчет звуков и не решив. Шел, озабоченно посапывая, пока его не остановила косуля Клементина. В этом месте непонятные звуки слышались уже совершенно отчетливо.– Наконец-то ты явился! – приветствовала Клементина Пафнутия. – Стой, перестань топать и не прись прямо туда! Там сидит человеческий детеныш!Пафнутий послушно остановился, хотя и не совсем понял приказание косули.– И что? – с тревогой поинтересовался он. – А почему мне надо стоять здесь?– Так ведь тебя люди ужасно боятся! – нервно проговорила Клементина. – Не можешь ты вот так внезапно вылезти из кустов. Человеческий детеныш тебя наверняка испугается. А он и без того несчастен.– А почему ты думаешь, что несчастен? – спросил Пафнутий.– А ты сам понюхай.Медведь втянул в себя воздух – ветер дул со стороны человека – и ясно почувствовал: тот очень несчастный.Пафнутий совсем растерялся.– Тогда уж я и совсем не понимаю, что мне делать, – откровенно признался он.– И я не знаю, – тоже откровенно сказала Клементина. – Может, как-нибудь осторожненько выглянешь, чтобы он тебя не заметил. Надо же тебе его увидеть.Пафнутий кивнул и осторожно, на цыпочках, подкрался к самому краю небольшой полянки.Остановившись за большим развесистым кустом, он отвел в сторону ветку и выглянул.Источник непонятных звуков оказался прямо перед ним. На маленькой полянке сидела маленькая девочка в желтом платье. Обхватив ручонками низенький пенек, она горько-горько плакала. Слезы обильно капали на пенек, а девочка, всхлипывая, время от времени жалобно приговаривала:– Мамочка! Где ты, мамочка? Мне страшно, мамочкааааа…И опять горькие слезы капали на совсем уже мокрый пенек.Пафнутий стоял, смотрел, как убивается это маленькое человеческое существо, и ему стало так жаль малышки, что он чуть было не выбежал из кустов, чтобы ее утешить, пожалеть. Хорошо, Клементина его вовремя остановила.– Стой, ты куда? Погоди, давай подумаем. У меня самой сердце разрывается, глядя на горе этого детеныша. Ты тоже считаешь – это девочка? Как подумаю, что моя Грация могла одна-одинешенька оказаться в каком-нибудь незнакомом месте, как бы она испугалась, как тоже стала бы плакать и звать меня, так места себе не нахожу. Ой, а где же Грация? Грация, доченька, где ты?Грация была рядом. Стояла за соседним кустом, тоже испуганная, и большими глазами смотрела на несчастного человеческого детеныша, готовая сама заплакать. Как жаль его! Услышав слова матери и поняв, что девочка горюет из-за того, что ее мама где-то потерялась, Грация забыла обо всем на свете, в том числе и о своей робости и незаметно для себя стала потихоньку, шаг за шагом, подходить к плачущей девочке, вытянув вперед шею как можно дальше.– Сдается мне, девочка что-то говорит, – глубокомысленно изрек Пафнутий. – Хорошо бы ее понять. Ведь это девочка, я прав?– Наверняка девочка, я это сразу поняла, – подтвердила Клементина. – И в самом деле, понять бы, что она говорит.– Ремигий! – вспомнил медведь. – Пусть кто-нибудь немедленно слетает за лисом Ремигием, он один понимает человеческий язык. Пусть послушает и скажет нам, из-за чего плачет девочка.Над головами медведя и косули меж тем уже собрались птицы. Кроме дятла, на ветках сидели дрозд и зяблик. Услышав слова Пафнутия, все три одновременно вспорхнули.– Мы поищем Ремигия! – прощебетали они. – Неизвестно, где он сейчас, полетим в разные стороны и поищем его. Постараемся поскорее разыскать!Вспорхнули они и защебетали так громко, что даже плачущая девочка их услышала, вздрогнула, подняла голову и на мгновение перестала плакать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107