Ага, ещё три пластиковых ящика для рыбы, тоже выброшенных морем.Смеясь, Гжегож принялся приготавливать нам ещё по одному лёгкому коктейлю.— Кончай смеяться, я ещё не закончила.— Погоди, давай я тебе вот ещё что скажу. В числе моих бесчисленных телефонных разговоров был один особенный. Ты помнишь Ганю? Она до сих пор сидит в Канаде.Я вся превратилась в слух. Ганя была некогда лучшей подругой Мизюни, так что следовало ожидать сенсации. И я не была обманута в своих ожиданиях.— …расчувствовалась и разговорилась, — продолжал Гжегож. — Как только я упомянул Ренуся, она ударилась в воспоминания. Воспоминания, так что речь шла только о прошлом, но я узнал одну очень важную вещь, а именно: в этом прошлом Мизюня пережила любовную драму. Тот, которого она пламенно любила, разбил её сердце, так что Мизюня вышла за Ренуся, чтобы забыться. И ещё потому, что он, Ренусь, был внешне очень похож на её большую любовь…— Интересно, когда же это все происходило? — недоверчиво спросила я. — В те времена, когда мы дружили, что-то я не замечала в ней никаких любовных страданий.— Говорят, драму она пережила в семнадцать лет.— А, ну тогда другое дело. Мы подружились, когда нам обеим было по восемнадцати.— Моя дорогая, ты ведь сама напомнила мне о сцене перед зеркалом в кафе, когда увидели свои отражения в зеркале Ренусь и второй стиляга, столь на него похожий. Погоди, не перебивай ход моих рассуждений. Итак, зеркало в кафе. Идём дальше. Ты сама сообщила мне, что Ренусь связался с Новаковским. Возможно, ты не в курсе, но Новаковский представлял собою, так сказать, верхний, наружный слой, за ним стоял Спшенгель. Последний обделывал свои делишки тайно, старался использовать подставных лиц, сам предпочитал оставаться в тени. Вот и на меня напустил Новаковского, поэтому люди знали много нехорошего о Новаковском, считали его законченной свиньёй, а я не стал опровергать распространённое мнение. Со Спшенгелем мне довелось беседовать лишь раза два, и то по телефону, и я с большой неохотой вспоминаю эти беседы. Лично я Спшенгеля никогда не видел в глаза.— И даже не представляешь, как он выглядит?— Понятия не имею. И не испытывал желания лично встретиться с таким типом. Мне кажется, единственным человеком, знавшим в лицо Спшенгеля, была моя бывшая жена Галина, вряд ли они занимались любовью только в темноте.— А ведь он был крупной шишкой в тайных службах, — задумчиво произнесла я. — Интересно, твою Галину ему назначили или он заинтересовался ею по собственной инициативе? Вынуждена признать — вполне мог заинтересоваться, твоя Галина была бабой что надо.— Наверняка они не афишировали свою связь, но близкие подруги Галиночки знали о ней. Слушай, может, не стоит больше о Галиночке? В твоей афёре Спшенгель представляет пока лишь одно звено в цепи моих рассуждений. Не знаешь, что с ним происходит в настоящее время?— Не могу сказать, возможно, получу информацию, опять повисев на телефоне. Ты не представляешь, какого труда это стоит…— Очень даже представляю, сам немало повисел за последние дни. Попытайся.— Разумеется, попытаюсь и обещаю тебе — стану безжалостно пытать своих ближних.— Однако вернёмся к нашим баранам. Почему во все это замешана ты?Я постаралась сосредоточиться и по возможности связно и последовательно повторить ещё раз то, что уже хаотично неоднократно сообщала ему по телефону.— По двум причинам. Одна официальная: моя публикация в печати подпортила их бизнес, а я не имела понятия, кого персонально вывожу на чистую воду. Бизнесом они продолжают заниматься, так что не очень-то сильно я им навредила, однако могут действовать профилактически, опасаясь, что я в состоянии нанести им более значительный ущерб. Возможно, моя публикация заставила встревожиться кого-то из их высоких покровителей, и тот велел платить себе ещё больше, что повысило производственные расходы. В любом случае требуется заставить меня угомониться и больше не встревать в их дела.Вторая причина — частного характера, и кроется она в покойнице Елене, пусть ей земля будет пухом. По этой линии я то и дело натыкаюсь на сведения о каком-то преступлении, связанном с Ренусем и Мизюней. Елена же, насколько я понимаю, стакнулась с моим бывшеньким, тем самым детективом-любителем. Не исключено, он кое-что ей поведал, она проболталась и вызвала огонь на меня. Так мне все это представляется. У меня якобы находятся какие-то документы, может, бумаги, может, фотографии. Например, снимок, на котором запечатлён Ренусь в тот момент, как вонзает в кого-то нож. Или наоборот… И вот я, по их мнению, храню такой снимок на груди, не расстаюсь с ним ни днём ни ночью, потому как в моем чулане они его не обнаружили. Вернее, в чулане, который считали моим, а на самом деле обшарили чулан соседа, не знали, что мы с ним поменялись чуланами. О чем это я? Ага, о вещдоке в виде фотографии, однако не исключено, он существует в виде достоверных показаний, подписанных достоверными свидетелями. Они уверены — что-то такое находится в моем распоряжении, и это им не нравится.Впрочем, изложила я тебе только две версии. А их может быть тысяча. К примеру, кто-то из их шайки решил смыться, прихватив все денежки, второй догадался, из зависти стал совать палки в колёса и принялся шантажировать. Я для них очень ценная фигура в такой игре, не знают ведь, что от меня в таких делах столько же пользы, как рыбке от зонтика.— У Спшенгеля в активе порядочно заслуг, — пробормотал Гжегож. — Насколько мне известно, лично пришил трех человек в рамках своих служебных обязанностей. Уверен, они такие же служебные, как я папа римский.— А может, имеет смысл в этом покопаться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87