— Ну что тут можно придумать? Хотя погоди…— Ну?— Погоди, не мешай… Он стал скандалить сразу же, как ты позвонила? А что, если он был тогда не один?— Полагаешь, коротал время с подружкой?— Не знаю… Но вполне вероятно.— Ни о каких подружках я не слышала. Он меня уверял, что никого у него нет, а раз так, с чего вдруг такая паника?— Дурочка. Мог ведь мужик соврать?— Соврать? А зачем?— Мало ли зачем. Но если это так, то ничего удивительного…— Слушай, я ещё раз тебя прошу, не записывай его в идиоты. Я ведь ему польским языком сказала, что попала к нему по ошибке. Любому мало-мальски нормальному человеку этого вполне достаточно.— Пожалуй. А если он тебя узнал и решил, что ты его расшифровала?— Вот-вот. Представь себе такую ситуацию. Сидишь ты себе с мужчиной, наслаждаешься своим счастьем, и вдруг тебе звонит третий лишний, которого тебе вовсе даже незачем афишировать. Как бы ты себя повела?— Ошиблись, мол, номером. Нету тут таких, и точка. Упиралась бы хоть до утра.— А потом?— Созвонилась бы с ним сразу же, при первой возможности. На рассвете, в пять, четыре утра, когда угодно. Так, мол, и так, будь умницей, не разбивай моего счастья. И только потом, окажись он упрямой скотиной, попыталась бы защищаться как-нибудь иначе.— Ну вот видишь. А он, значит, заранее решил, что я упрямая скотина. Чему тут удивляться, если у меня, как выяснилось, полный джентльменский набор всех мыслимых пороков.— Небось и на руку нечиста?— Не знаю, не успела уточнить. Хотя нет, до полного набора надо бы ещё подвизаться в сводничестве, шпионаже, наркомании.., контрабанде. Нет, окончательно меня ещё не охаяли. Серьёзное упущение.— Постой, мне кое-что пришло на ум. Что он такое говорил.., ну, насчёт того, что умеет ограждать себя от особ такого пошиба?— Да уже, мол, имел дело с подобными…— А если он и правда всю свою жизнь вращался в таком кругу? И никогда не сталкивался с обыкновенными людьми? Ох, дорогая моя, я начинаю глубоко ему сочувствовать!..— Поди теперь разберись. Может, надо было выразить ему искреннее соболезнование, а не разыгрывать глупые шутки? Может, это просто несчастный человек, которому катастрофически не везёт с женщинами?— Как бы там ни было, но тут он крупно обознался. А вообще, раз он вот так, не проверив, дал волю гнусным подозрениям, значит, дрянь мужик. И где его чувство юмора?— Чувство юмора — оно избирательно. У каждого из нас найдётся такой пунктик, где чувство юмора напрочь отказывает. Вспомни, одно время и у меня был такой. Может, у него этот пунктик — собственная его персона?— Тогда я ему не завидую…После почти часового обсуждения мы не пришли ни к какому выводу. Перебрали множество гипотез, да что толку, когда неизвестно, какая из них соответствует действительности. Наконец мне это гадание на кофейной гуще осточертело. Я попрощалась, приняла ванну и, выключив свет, забралась под одеяло. Приёмник ещё работал, освещая комнату слабыми бликами. Точно так же, как в тот вечер…И внезапно в голове у меня прояснилось. Я смотрела на светящийся ящик и чувствовала, как по спине у меня забегали мурашки. Видела я не приёмник, а себя — его глазами.Ну да, иного и быть не могло. Что ещё он мог про меня подумать, если вела я себя совершенно не так, как пристало любой нормальной женщине? Если вместо того, чтобы смертельно оскорбиться на отсутствие каких-либо объяснений, я добивалась с ним встреч! И как это я сразу не сообразила!Немудрёно, что моральные мои качества показались ему ниже всякой критики. Что ж, его право, бог с ним. Какие у меня могут быть претензии? Зато теперь хоть в чем-то разобралась. Остальное так навек и пребудет от меня за семью печатями.На следующий день я занялась ремонтом квартиры. Начала со штукатурки, и недавние бурные события стали тускнеть в клубах пыли. Три мужика немилосердно долбили стены, а я тем временем предавалась молитвам, испрашивая у святых угодников хоть немного терпения для соседей. Лицезреть мужика, в башмаках восседавшего в моей ванне на грудах штукатурки, было выше моих сил, я ретировалась в комнату и только поэтому расслышала звонок. Я прикрыла дверь и взяла трубку.— Могу я поговорить с пани Иоанной Хмелевской? — спросил мужской голос.— Я у телефона.— Я звоню вам по поручению моего друга, вашего знакомого.У меня не возникло никаких сомнений, о ком идёт речь, но я вежливо осведомилась:— Будьте добры, уточните, какого знакомого вы имеете в виду, а то у меня их много.— Того, с кем вы поддерживали знакомство по телефону. Как я понимаю, далее телефонных контактов дело не зашло.— А не назвать ли вам попросту фамилию этого человека?— Пока не хотелось бы. Меня уполномочили кое-что вам сообщить, но не по телефону, а лично. Не могли бы мы условиться о месте и времени встречи?— Я так понимаю, вы знаете, кому звоните. Не мешало бы и вам представиться.— С огромным удовольствием, но.., при встрече.— Что ж, вольному воля. Я уже привыкаю к той таинственности, которая меня окружает благодаря вашему другу.— Сдаётся мне, таинственность напускаете вы сами…— Чего?! — (Господи, ещё один белены объелся!) — Позвольте с вами не согласиться…— Простите, но я в курсе всей этой истории и знаю, что сумятицу учинили вы. Впрочем, лучше объясниться с глазу на глаз. Где и когда? Сегодня, пожалуй, уже поздно?Я невольно взглянула на часы. Было полдесятого.— Надеюсь, четверть первого ночи вас не устроит? — съехидничала я.— В четверть первого? Почему именно четверть первого? — Его голос выражал явное удивление и даже недовольство.Ага, значит, не совсем уж он и в курсе…— Это я так… Решила было, что ваш друг заразил вас своими привычками. Может быть, завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55