Банда, похоже, немалочисленная — во-первых, голоса все время разные, а во-вторых, говорят о себе во множественном числе. Есть у них какой-то шеф. Шеф…Тут меня что-то насторожило, но что… Я думала-думала, но ничего не надумала и оставила шефа в покое.Избыток всякой аббревиатуры, на которую они не скупятся, может означать что угодно, начиная от строительных материалов и кончая кличками агентов империализма. Откровенно говоря, я предпочла бы скорее агентов, чем ворованные кирпичи. Надо будет составить список всех подходящих слов на К, на А и на В и поломать над ним голову…Единственная точная информация — это время. Я знаю, когда это происходит, но не знаю, что именно и где. У меня даже мелькнула мысль, не обзвонить ли все милицейские участки в Польше — на предмет каких-нибудь совпадающих во времени инцидентов. Но я от неё отказалась. Незачем пороть горячку, настанет черёд и милиции, не соваться же к ней с пустыми руками.Ну и самое главное: какого черта они названивают именно мне?!Чутьё подсказывало, что я должна это знать, тут надо только вспомнить, тут ключ ко всей загадке. Шевели мозгами, сонная тетеря Сделав последнее над собой усилие — увы, бесплодное, — я решила дать своей натруженной голове передышку. Буду держать руку на пульсе событий, копить, елико возможно, информацию, но сначала надо наконец завязать с этими садистскими домами культуры…Садисты, однако, не собирались выпускать мою грешную душу на свободу и всеми потусторонними силами продлевали свою власть. Той ночью я, конечно, статью допечатать не успела, от непосильных умствований меня сморил сон, и вечером следующего дня пришлось снова сесть за машинку. Как и следовало ожидать, затренькал телефон.— Это ты? — возбуждённо заорала мне в ухо лучшая подруга. — Слушай, я такое видела! Обалдеешь!Меня её звонок разозлил — я ждала Скорбута и держала на этот случай свой интеллект в боевой готовности. А кроме того, обалдеть я уж никак не могла, поскольку пребывала в этом состоянии перманентно.— Твои видения начинают мне действовать на нервы, — раздражённо заявила я. — Что там ещё?— Я его видела, в двойном экземпляре! Кого она видела, я поняла сразу, вот только с чего у неё стало двоиться в глазах, где и по какому поводу она так нализалась?— На именинах была? — осторожно поинтересовалась я.— На чьих?— Какая разница. После именин много чего начинает двоиться. Бывает, в целые стада размножается. В стаде он не гулял?— Идиотка! При чем туг стадо? Я не про быка, а про того типа. Представляешь, видела их двоих, сплошь одинаковых, — средь бела дня, на Замковой площади.— Ты уверена, что у тебя в глазах не двоилось?— Кончай валять дурочку, слушай дальше, я и сама уже озадачена не на шутку. Поднялась я, значит, по лестнице, вышла на площадь, народу там почти не было, и они мне сразу бросились в глаза. Одинакового роста, обознаться ничего не стоит!Со скрипом, преодолевая сопротивление, внедрялась неожиданная сенсация в моё сознание. Главное — не терять голову, а ещё лучше — сохранить её трезвой.— И что же они делали? — спросила я по возможности без экзальтации, с умеренным любопытством.— Расходились.— То есть?— Ну, шли так, как будто только что простились и расстаются, расходятся в разные стороны. Один совсем ушёл, а другой остался.— Как остался, где остался? Уселся на площади, решил покормить голубей?— Нет, пошёл к цветочному киоску покупать цветы. Я, конечно, следом, пристроилась рядышком, сделала вид, что тоже интересуюсь цветами, а сама, натурально, глаз с него не спускаю. Ещё немного, и на всю жизнь косой бы осталась!— Он тебя заметил?— Ещё как! Ни капельки не поверил в мой интерес к цветам, зыркал на меня с большим подозрением. И знаешь, на этот раз почти мне понравился…— С чего бы это?— Сама не знаю. Совсем другое выражение лица… Улыбка такая, будто бы в душе забавляется. Явное, понимаешь, чувство юмора!Чур меня! Как я ни гнала от себя настырное видение, перед глазами всплыла знакомая улыбка — чуть ироничная, но такая милая и обаятельная! Улыбка человека, который на самом деле не существует… Я с трудом стряхнула с себя наваждение.— Может, он разговаривал с тем своим мифическим другом? — предположила я. — С тем, который звонил мне от его имени?— Тоже двухметровым?!— Ну и что, нельзя заводить себе двухметровых друзей?— Заводить, но не подбирать же по росту! Это он, чтоб я сдохла! Твой таинственный незнакомец!— А дальше? — спросила я, сдавая позиции. — Что дальше? Ведь не торчит же он до сих пор у киоска!— Сел в машину и укатил.— В какую машину?— Не знаю.— Как, ты не разглядела даже марку? Ослепла или сомлела?— А что, тут и сомлеть недолго, могла себе позволить. Большая машина. Серая.— И на четырех колёсах. Большая редкость. Одна на всю Варшаву. — Какого черта ты мне не позвонила?— Не успела! А ты как себе представляешь, подхожу я к нему и заявляю: “Не торопитесь, погодите, сейчас я позвоню своей подруге”?— Надо было за ним ехать!— На чем?— На такси!— Не смеши меня! Какое ещё такси на Старом Мясте, в полдень?— Короче, шанс для опознания объекта мы проворонили! В следующий раз, как наткнёшься, сразу звони мне и бегом за ним, только помечай дорогу. Чем придётся: клочками бумаги, печеньем…— Придумала! Бумажек везде навалом, а печенье сожрут голуби.— Тогда пивными банками, пробками…— Ума палата…Я положила трубку, слегка встревоженная. Неужели тайна, на которой я поставила крест, снова всплыла на свет божий, снова даёт о себе знать? Кто он, этот человек, на которого Янка то и дело натыкается? Надо все-таки разобраться, а то не видать мне покоя. Только как? Занять дежурство на Замковой площади и отстоять там пару недель Симеоном Столпником?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55