Отключаюсь, конец связи. — И я молниеносно бросила трубку.А дальше сидела и ждала в жутком напряжении. Ощущение было как у ядовитой змеи, по собственной глупой злобе внедрившейся в муравейник. Что-то будет? Узнать бы, где они обосновались… Как все-таки его зовут? Какая у него официальная личина? Насколько велик шанс, что мне захотят навеки укоротить язык? По телефону не укоротят, кто-то должен будет объявиться — конечно же тот, кто знает меня по наружности. Возможно, я окажусь жертвой собственного нелепого сумасбродства, ну и плевать! Всю жизнь чудила и буду чудить!..Звонок грянул через четверть часа. Я приканчивала третью сигарету, сидя все в той же позе и гипнотизируя аппарат воспалённым взглядом. Трубку я подняла с таким чувством, будто сорвалась и лечу вниз головой в чёрную гибельную трясину…— Слушаю…— Добрый вечер…Невероятным усилием воли я взяла себя в руки.— Кто говорит? — сухо спросила я, хотя ни малейших сомнений на сей счёт не испытала.— Не узнаешь старых знакомых?— Трудно узнавать знакомых, которые мне никогда не представлялись, — вырвалось у меня. “Думай, что говоришь, идиотка, — разозлилась я. — Надо было сказать, что знать его не знаешь”.В трубке послышался вздох.— А я собирался тебя просить.., нет, Христом-богом умолять, чтобы ты успокоилась…— То есть? Я вроде бы не нервничаю, — сказала я в полном противоречии с истиной, потому как нервничала до потери сознания.— Какая жалость, что ты не понимаешь, о чем речь… Бесконечно тебе благодарен за те два сообщения, но, откровенно говоря, ты вносишь жуткую неразбериху. Тебе, наверно, кажется, что ты все знаешь, а зря, поверь, ты не знаешь ничего. Настоятельно тебя прошу, воздержись от самодеятельности…— Минутку, — прервала я его, постепенно приходя в чувство. — Прежде всего имею полное право усомниться, что ты — это ты. Хотелось бы доказательств.— Я тебе когда-то обещал все объяснить. Помнишь? Однажды вечером дал слово чести, что объясню, как только смогу. А я человек слова, даже если обещаю сгоряча. Мне самому не терпится сдержать обещанное, да все мешают непредвиденные обстоятельства.Никто, кроме него, не знал о нашем разговоре в тот драматический вечер. Доказательство я получила…— Да-да, припоминаю, — столь же любезно, сколь и холодно протянула я. — Но тогда и ты должен помнить чистосердечное моё признание, сделанное однажды вечером. Забыл? Я дала себе зарок расконспирировать тебя…— Отчего же, помню. Откровенно говоря, я тебя недооценил. И в мыслях не держал, что ты способна на такие безумства.— А я ведь честно предупреждала, что безумства — мой хлеб насущный.— Не будем отвлекаться. Смею я все-таки надеяться хоть на чуточку твоего терпения и рассудительности? Боюсь, твоя самодеятельность чревата для меня крупными неприятностями. А я со своей стороны подтверждаю данное обещание.Так я и поверила, держи карман шире! Слушая его, я лихорадочно соображала, как бы извлечь из нашего разговора побольше пользы. На любой мой вопрос последует, конечно, враньё, ну а вдруг что-нибудь да сболтнёт? Главное, побольше дипломатии…— Хорошо, запасусь ангельским терпением. Только позволь задать несколько вопросов. Несущественных, но уж больно они меня мучают…— Слушаю…Блестящий дипломатический талант подсказал мне только один вопрос, из самых существенных:— Как тебя все-таки зовут?!!— Ты же знаешь. Сама угадала…— Зачем ты напустил на меня того невинного человека?! Нарочно?— Ну, это долгая история, оставим на потом. Мне пора. Ещё раз прошу, ничего не предпринимай, оставь свои сведения при себе. Не то нам с тобой обоим несдобровать.С тем же успехом он мог бы меня попросить, чтобы я не дышала.— Надеюсь, меня неприятности минуют, — ответила я, возвращаясь к ледяной любезности. — Что касается объяснений, разумеется, могу подождать. Столько ждала, что ещё несколько лет не имеет значения…— Очень бы не хотелось прибегать к решительным мерам, — сказал он со вздохом. — Пожалуйста, уволь меня от этого.— Угрожаешь?— Избави бог! И в мыслях не было. Твоя реакция на угрозы у кого угодно охоту отобьёт. Понимай как нижайшую просьбу…Ах как трогательно, прямо так я тебе и расчувствовалась! По второму разу этот номер со мной не пройдёт, уже учёная. Но голос.., наградил же господь человека таким голосом…Телефон молчал. Молчал день, другой, третий… Никаких донесений, как ножом отрезало. Звонили знакомые по разным, интересующим меня как прошлогодний снег поводам, а я всякий раз вздрагивала и совсем извелась. Для меня телефон молчал.Заветный номер не отвечал, хотя я и набирала его когда ни попадя, днём и ночью. Никто на меня не покушался, никакие подозрительные личности вокруг дома не шастали. Не иначе меня дерзнули задвинуть на обочину.На второй день, вечером, позвонила Янка.— Какие новости? — спросила она, сгорая от любопытства.Я коротко и деловито доложила обстановку.— Больше не звонил?— Нет. Я скоро лопну от злости. Отмахнулся от меня как от мухи, чучело секретное.— Думаешь, ещё объявится?— Кто знает. Если не объявится, дам извещение в газету, что джентльмен такой-то наружности, с таким-то именем не сдержал слова чести.— И диктор Польского Радио подаст на тебя в суд. Почему бы тебе не обратиться в милицию?— А что я им скажу? Так, мол, и так, по моему глубокому убеждению, неизвестные мне лица незаконно экспериментируют с электроакустической аппаратурой? Любопытная, скажу я им дальше, подробность: известное вам ведомство интересовалось сверхновыми усилителями и даже изымало их во временное пользование… Хочешь, чтобы я подставила порядочных людей, раскрывших мне служебные тайны, да ещё обвинила государственные органы в антигосударственной деятельности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55