Выйти, что ли, и пихать машину сзади или волочь на верёвке, а вернее всего разжечь на обочине костерок и дожидаться утра. Повеситься можно. Утешилась я немного при виде встречной машины — тоже едва тащилась, да уж больно сомнительное утешение. Катилась я из Плоцка пять с половиной часов! Но не о поездке речь.В Плоцке слушалось дело об изнасиловании. Войтек выступал обвинителем, поссорились мы зверски. Если это изнасилование, то я королева Изабелла Испанская, обрасти мне морской травой, если не так! (В скобках поясняю: что такое морская трава, ведать не ведаю.)Обвиняемый ещё до этого дела участвовал в ограблении банка, однако инкриминировать ему удалось лишь нелегальное ношение оружия. Просидел всего полгода и сделался солью на ранах милиции. Когда к ментам прилетела панна с заявлением, мол, это самое чудовище её изнасиловало, плоцкая милиция впала в эйфорию и отправила парня за решётку, не размышляя долго.Вся моя любовь к милиции отнюдь не помешала выявить закулисную подноготную. Милиция — тоже человек, имеет право ошибаться и отсутствием человеческих чувств похвалиться не может. Сгоряча нарубили дров, а полное взаимодействие с прокуратурой вынуждало идти стройными рядами плечом к плечу. Коли правонарушитель сидит, буде возможно, следует припаять нечто оправдывающее это сидение, дабы не извиняться, не паскудить статистику и, не приведи Господи, не выплачивать ещё какое-нибудь возмещение за моральный ущерб. Сел за изнасилование — значит, просто обязан оказаться насильником, пусть вся медицина вкупе признает его, к примеру, хоть импотентом.Дай нам Боже только таких насильников. Худенький блондинчик среднего роста и приятного вида, имеющий к тому же славу Казановы города Плоцка. Суд вершился при закрытых дверях, я, конечно же, имела соответствующее разрешение. И от записывания слушаний рука у меня распухла!Минутку, кажется, мне удастся все расположить хронологически. Войтек в Плоцке функционировал долго, кажется, осуществлял надзор за воеводской прокуратурой. Весной случился тот туман, и я возвращалась необкатанной «шкодой», потом перерезала себе руку, потом сняли гипс, а после, уже осенью, состоялся суд. Иначе не получится: а личные мои хвори уложились в памяти превосходно.Итак, в суде я записывала все — каждое слово, с утра до вечера. Заключила пари с Войтеком, что парня оправдают. Чтобы выиграть пари, он шуровал вовсю, я сама застукала его, когда лично под лестницей инструктировал жертву, как вести себя на суде, в каком месте пустить слезу и так далее. Под его давлением расстарались и нашли судью — полного дурака, пошедшего на сотрудничество с исполнительными органами. Войтек использовал все свои излюбленные штучки, а методы освоил неплохие, например, в момент зенитной точки горячей речи защитника, перед самыми выводами, он встал и попросил слова. Дали.— Нельзя ли открыть окно?.. — вежливо осведомился он.И все, точка, открывали окно или нет, адвоката сбил; чтобы достигнуть утраченный эффект, пришлось бы всю речь начинать сызнова. Между нами… меня это забавляло в такой же манере, как возмущало, но ссориться с ним я могла только лично. С Войтеком, ясное дело, не с адвокатом.Из всей судебной галиматьи написала сценарий для телевидения, годился вполне и на радио, только вот энтузиазма никто не проявил. В сценарии, кроме суда, двух главных героев и свидетелей, выступали ещё два важных лица — символическая Защита и символическое Обвинение, комментирующие процесс как бы со стороны.Весь смысл заключался в том, что девица, которую мы между собой называли Стефчей, решила закадрить пресловутого донжуана и выйти за него замуж. Поклонниц и пассий у него было хоть пруд пруди, она, однако, по её собственному мнению, личность исключительная, ибо сберегла свою девственность в неприкосновенности. Вчинить иск подначила её приятельница, жена или невестка милиционера, экс-хахальша обвиняемого, брошенная им, а потому пылавшая жаждой мести. На пару они раскрутили кретинизм неимоверный.Следующие одно за другим события выглядели так.Обе эти девы знали друг друга навылет — не то жили вместе, не то в школе вместе учились. Стефча, прогуливаясь как-то с сестрой героя, познакомилась и с ним, все вместе отправились в кафе, где Стефча и приступила к охмурению Зютека, оперируя своей фотокарточкой в паспорте и осведомляясь, идёт ли ей причёска. Через несколько дней она навестила Зютеково семейство. Там и произошёл решающий эпизод: три панны — Стефча, Зютекова сестра Гонората и приятельница её Петровская, отмечавшая некое торжество, определённое в суде как интимное, дёрнули на балконе по стаканчику. Зютека дома не случилось, работал на участке — семейство ставило дом. Стефча решила во что бы то ни стало дождаться возможного поклонника, а он явился со своей тогдашней невестой Эльжбетой. Невеста удалилась на кухню, Зютек шастал по квартире туда-сюда, Стефча солидно надралась и заснула, хозяин тем временем проводил невесту, вместе с сестрой и Петровской решили отвезти Стефчу… и отвезли на свой строительный участок. Панны уехали тем же такси, а Стефча и Зютек остались. В элегантно убранном подполе строящегося дома поклонник разостлал пальто и даже простыню, после чего изнасиловал жертву.А изнасиловав, осыпал упрёками, что-де она не девственница, Стефча разгневалась ужасно. Около полуночи её отвезли домой, на следующий день жертва полетела к экс-конкубине насильника. Экс-конкубина твёрдо давала показания не в пользу обвиняемого, в связи с чем защита заявила сомнение в её моральном облике: в Познани бывшая хахельша поддерживала отношения с преступным элементом, занималась проституцией, сожительствовала с каким-то Лешеком-медвежатником, по её делу велось следствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110