Выйдем — хорошо, а нет, так купим мороженое и вернёмся обычным путём.Пошли, преград никаких, в конце у открытой калитки сидела сторожиха, мы сказали ей «до свидания» и удалились с берега. Такой более короткий путь нам понравился. На следующий день мы учинили то же самое, да условия изменились: сторожиха отсутствовала, а калитка была закрыта.Ну закрыта, и ладно, две низенькие ограды — тоже мне, проблема. Когда мы перелезали через вторую, сторожиха уже летела — толстая, запыхавшаяся, в расстёгнутом халате. Наверное, ещё никогда в жизни она не бежала в таком темпе на рабочее место. Мы не стали её ждать, без труда форсировали преграду и ретировались домой.Последующие события я изложу исключительно точно и подробно. На другой день мы явились на пляж без четверти одиннадцать, и нам предстала такая картина.Бригада рабочих вбивала в морское дно очередную — пятую — сваю. Между тремя установленными сваями уже натянули сетку трехметровой высоты, навеки отгородившую дикий пляж от цивилизованного. Реакция властей на неуважительное отношение к низкой ограде оказалась молниеносной.Однажды по пути домой мы решили для разнообразия съесть обед в огромном ресторане в саду. У калитки выстроилась очередь. Почему — непонятно, в саду уйма свободных столиков. Мы сели, прилетела официантка: нельзя занимать столик, пока не убрано, и вообще, не видим мы, что ли — стоит очередь. Идиотизм. Мы отказались от обеда, ограничились домашней едой.Назавтра нас так и подмывало отправиться в этот ресторан. Очереди не было, все столики заняты, за некоторыми есть свободные места. Мы вежливо осведомились, не можем ли присоединиться. Пожалуйста, русский человек ничего против не имеет. Прилетела официантка с криком: нельзя подсаживаться! Господи Боже мой, что за страна!.. На сей раз я закусила удила, потому как хотелось есть, и потребовала старшую.Примчалась старшая. Красивым польско-русским языком я произнесла целую речь.— В чем дело? — с яростью осведомилась я. — Мы иностранцы, туристы, хотим есть — тут нельзя, там нельзя, да что же это такое, черт побери?! Ресторан здесь или тюрьма?! Где у вас можно пообедать?! Второй день не можем поесть!!!— Один момент, — быстренько ответила она. — Сейчас, сейчас…Она схватила нас за руки и отвела в беседку из зелени, где стояло два столика. Позвала официантку, говорившую по-польски. Что значит полное равноправие и демократия…Обслужили нас мгновенно. Правда, мясо и здесь разжевать было невозможно. Как они его готовят и зачем столь упорно добиваются такой жёсткости?..По возвращении домой мы рассказали об этом случае приехавшему Яцкевичусу, который очень оживился.— Завтра иду с вами, — решительно заявил он. — Буду притворяться поляком, может, мне тоже удастся пообедать.Он взял с собой сына, человека уже взрослого, велел ему молчать, и в беседку нас пропустили всех вместе. Официант, на этот раз простой человек, не полиглот, говорил по-русски. Яцкевичус изъяснялся только по-польски, по-русски он якобы не умел, зато прекрасно все понимал. Поели мы, во всяком случае, нормально, без всяких запретительных окриков и издевательств.Вскоре после нашего приезда нашёлся доносчик. Странный способ доносительства, когда все делается явно. Является такой тип к правонарушителю и сообщает, донёс, мол, на тебя, а жертве доноса полагается бить себя в грудь и орать: «Ты хороший человек, я — сволочь, убей меня». К Елене тоже явился доносчик с информацией: донёс, потому как нелегально поселила у себя иностранцев. То есть нас. Елена с торжеством объявила, что мы здесь находимся легальнее, нежели она сама, после чего мы все вместе пили в беседке красное вино, доставленное доносчиком.Революцию, устроенную мной в продуктовом киоске, быстро подавили. Я стояла в очереди за чёрным хлебом, продавщица улаживала свои проблемы с чёрного хода, я запротестовала: она должна обслуживать покупателей, а не заниматься с посторонними людьми. Утихомирила меня общественность, весьма возмущённая моими замечаниями: мы тут прохлаждаемся в отпуске, а она ведь работает! Тот факт, что работает плохо, как-то не доходил до людей, и понемножку волосы у меня на голове начинали шевелиться.Ну и наконец… уборные. Санузлов в Ялте действительно не имелось. Я написала об этом в книге «Стечение обстоятельств», но могу и повторить. Итак, в Ялте — я тщательно проверила — общественная уборная существовала одна, и принадлежала театру. Расположенная на свежем воздухе, в саду, постройка эта — деревянная будка — была крест-накрест забита досками. Кроме того, на природе, на территории вылизанного парка культуры, я разыскала ещё одну уборную. На сей раз будка не была забита досками, зато вообще не имела дверей.Жуткая туалетная бумага типа наждачной в этих заведениях случалась и была разбросана повсюду. Ясное дело, использованная… Она вываливалась из поставленных кое-где проволочных корзин, в ней утопал любой ресторан, любое место, предназначенное для санузла. Впечатлений от подобного зрелища передавать, наверное, не стоит. Из-за вездесущей туалетной бумаги могла опротиветь вся страна.Сделать выводы помог мне пляж. Точнее, абсолютное запрещение приносить с собой что-нибудь съестное.Так вот: на мой взгляд, отсутствие дверей в уборных — лишь фрагмент антишпионской акции. Не сможет шпионская морда запереться и спрятать микрофильм в бачок. Вообще ничего не сможет — все всё видят, никаких послаблений шпионам! А другая морда не сможет этот микрофильм извлечь. И вообще — любое желание уединиться уже само по себе подозрительно.Туалетная бумага, на мой взгляд, тесно связана с пляжными запретами, и все вместе основывалось на предпосылке, что общество — это скот и в умственном отношении остаётся на скотском уровне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91