У меня в глазах потемнело, но Марек реагировал как надо.— А тебе что? Поезжай!Из всех запретов труднее всего нарушать дорожные правила. Я не привыкла пренебрегать ими и в запретном направлении обычно ехала осторожно и неуверенно. На этот раз пена у меня на губах запузырилась от злости, я проорала два кое-каких слова и помчалась — искры из-под колёс посыпались.И правильно. Зачем стоял знак — никто ведать не ведал и с объяснениями не спешил.Мой «фольксваген» оказался единственной машиной на пограничном пункте. Таможенница пыталась проявить суровость, но сперва её сразил Марек, презентовав дрель, которую сам получил в подарок и которая у него сразу же сломалась, а потом я подсунула «Леся», дабы объяснить, почему еду через Чехословакию. Она открыла книгу, увидела картинки, захохотала, махнула рукой остальному персоналу. Все углубились в чтение, на сём и закончился таможенный досмотр. Я решила отныне возить «Леся» через все границы.В Советском Союзе мы пользовались относительной свободой, какая не всякому здесь дана, позволяли себе разные прихоти, и все-таки, как только открывались перед нами очередные шлагбаумы, я невольно повторяла:— Мы вырвались из коммунистического ада…Это чувство запрета на все витает в воздухе. Ничего тут не поделаешь.Чешский таможенник по другую сторону границы не затруднил себя даже проверкой наших документов. С весёлой улыбкой прогнал нас без остановки, махнув рукой.При желании можно бы написать про Советский Союз огромный роман. Ладно, чтобы закрыть тему, расскажу ещё о мехах.Эту историю мне поведала Елена.Охотники в тайге и тундре занимаются своим промыслом с незапамятных времён, из поколения в поколение, от деда-прадеда. Охотятся, выделывают шкуры и продают их. Процедура продажи установлена раз и навсегда — начинают с товара похуже, кончают самыми красивыми и дорогими мехами.Когда-то эта процедура осуществлялась в факториях, после революции переименованных в пункты скупки мехов, но для охотников они по-прежнему остались факториями. Являлся таёжник со своими трофеями и сперва доставал линялую белку; ладно, пятый сорт — платили гроши. Таёжник вынимал кое-что получше. Выше сорт — выше цена. Постепенно он доходил до прекрасной чернобурой лисы. Первый сорт, самая высокая цена. Взяв деньги, охотник извлекал лису небывалой красоты, и оказывалось — она тоже идёт первым сортом, а стало быть, по той же цене. Тогда хозяин торжественно демонстрировал очередной мех — умопомраченье, а не лиса, у английской королевы такой нет! И этот мех стоит не дороже? На нет и суда нет — пойдём в другой пункт скупки; там все повторялось, в третьем — тоже. Охотнику ясно, скупщики сговорились, тогда какой смысл продавать мех. Лучше уж оставить лису себе, шапку из неё сшить. А шапку ведь и потерять можно…На небольшом северном участке бывший Советский Союз граничил с Норвегией. Там якобы есть тропа для северных оленей, охотникам известная лучше, чем животным. Этим путём самые красивые меха уходили в Европу. В конце концов поднялась всеобщая тревога, начались дискуссии в печати, посыпались многочисленные предложения — установить более гибкие цены, сделать сорт «экстра», «супер» и так далее, соответственно оплачивая редкостные меха. После долгих размышлений власти отказались: гибкость, не дай Бог, приведёт к злоупотреблениям, обману и жульничеству, вдруг кто-нибудь разбогатеет? Жулик или охотник — один черт. Все осталось по старинке, и по-прежнему самые роскошные меха нелегально уходили из страны.Эта фантастическая история — по-моему, весьма поучительная иллюстрация абсурдности государственного строя…И ещё об одном — не могу же я от этих русских так уж с ходу отцепиться. Не обсуждаю такой пустяк, как визит в Варшаву председателя украинского Союза писателей, который привёз своему приятелю-журналисту коньяк, элегантно завёрнутый в «Известия»: только хам вручает подарок без упаковки, культурный человек заворачивает в газету. После магазинных упаковок меня ничем уже не удивишь. Но вот приехал к нам русский журналист, знакомый Ани и её мужа, повидавший мир, приехал из Европы после путешествия по США. Польским языком владел блестяще. Пригласили они его в кабаре. Он все понимал, схватывал тончайшие аллюзии, развлекался вовсю и оценил смелость программы.— У нас такое невозможно, — признался искренне журналист, задумался и добавил: — А знаете… Меня тем более удивляет одно обстоятельство. Ведь у вас люди мало читают…— Как это мало читают? — не поняли Аня и её муж.— Ну, книги не читают.— У нас не читают книг?.. Откуда ты взял?!— Ходил я по книжным магазинам и собственными глазами видел, — ответил русский с упрёком и лёгким возмущением. — На полках полно книг, а в магазине восемь — десять человек, почти пусто. У нас, когда должны привезти книги, очередь за три дня до этого выстраивается!Может, я умственно отсталая, но пропаганды, столь оглушающей, понять не в силах. Аня и её муж слов не нашли в ответ — растерялись. А казалось, тип интеллигентный, успел познакомиться с нормальным миром…Наши рассказы о Советском Союзе были столь красочны, что Ежи тоже захотелось съездить. Для оформления визы он отправился в русское посольство. Увы, выбрал неподходящее время суток — после десяти вечера, ему никто не открывал, он долго стучал и оторвал дверной молоток.— Господи Боже, ребёнок, ты что, пьяный был? — спросила я на следующий день, отобрав у него трофей.— А ты думала, я туда трезвый отправлюсь? — удивился ребёнок.Дверной молоток и сейчас у меня хранится… на память… * * * После двух месяцев путешествий мне хотелось домой, но с Мареком такие номера не проходят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91