Помотала даже мать, которой наша затея пришлась по вкусу. Короче, впору было нанимать бухгалтера. Как-то одна девушка под проливным дождём накупила этого мусора полторы тысячи штук. На серёжки с азартом бросились все туристы из ГДР. Безумие поглотило меня основательно, о своей работе некогда было и подумать. Сникла наша предпринимательская деятельность лишь тогда, когда у арабов кончился товар — перестали производить. Наверное, во Франции мода прошла.Кутерьма с листочками не оставила мне времени на раскрытие тайны того кустаря на улице Мадалинского. А заработок мой составил в результате сто пять долларов. Шанс же на детектив об экономических преступлениях я проворонила навсегда. Мир, сверкающий мишурным блеском пёстрых листиков, исчез с глаз долой, а конечный результат был поучительным. Я решила больше никогда не впутываться ни в какие гешефты. * * * После моего возвращения из Алжира туда поехало по контрактам множество знакомых. Я сама их убеждала, в рамках борьбы с «Полсервисом», который ничем не занимался, кроме всяческих поборов, а там на месте я собственными глазами видела крайнюю потребность в хороших специалистах. Арабы требовали строителей. «Полсервис» в Варшаве ждал крупных взяток. Отправься я в Алжир, меня взяли бы на работу с удовольствием, но, честно говоря, я не хотела возвращаться к оставленной профессии. Зато с радостью начала выпихивать в Алжир кого только могла. Взятки мне доставляли добровольно. Однажды контрактники явились с бутылкой коньяка, который мы сообща и вылакали. Правда, не весь, немного осталось. А однажды мне притащили огромную бутыль виски. Занятая листочками и серёжками в детали оформления я особенно не вникала, но «Полсервис» ярился с пеной у рта, что доставляло мне прямо-таки райское удовольствие.Среди прочих в Алжир отправились Донат, муж Янки, Анджей, муж Боженки, и мой собственный ребёнок Роберт, муж Зоси. Точнее говоря, контракт получила Зося, техник-архитектор, а поехали всей семьёй, забрав восьмимесячную Монику. Машину отправили грузовым транспортом. Насчёт основного багажа я не совсем уверена, во всяком случае, неделю в моей прихожей приходилось протискиваться вплотную к стене — посередине громоздились ящики. Вдвоём с Мареком мы обивали деревянные ящики полосками железа, чего требовали какие-то инструкции, и обстановка у меня дома очень напоминала времена ремонта.Роберт рвался уехать, весьма рассудительно мотивируя своё желание:— Мать, я люблю работать. И хочу. А если работаешь и результаты складываешь в ящик стола, то всякая охота пропадает. Здесь у нас труд никто не уважает, я поеду туда, где трудиться имеет смысл.Я хорошо его понимала, хотя и считала, что он преувеличивает. И оказалась не права. Позже, высылая ему какие-то дополнительные документы и роясь в его столе, я обнаружила множество хвалебных отзывов, грамот, поощрений и даже свидетельств о премиях по две тысячи злотых за всякие усовершенствования, изобретения и другие рацпредложения. И при каждой грамоте письмо почти одинакового содержания: изобретатель сам, дескать, понимает, что его великолепный проект пока что не может быть осуществлён по причинам объективного характера. Прочитав письма, я уже не удивлялась — мне бы тоже расхотелось работать.Они поехали и поселились вместе с Ежи и Ивоной, что оказалось ужасной ошибкой. Но арабы, во-первых, не предоставляли техникам отдельной квартиры, а во-вторых, придерживались принципа семейственности. Ежи к тому времени переехал из Махдии в Тиарет. Здесь опять следует взять «Сокровища», вся топография местности изложена там подробно, многое видно и на фотоснимках. В детали событий, случившихся позже, вдаваться не стану, ибо пишу свою биографию, а не биографии детей. Если хотят, пусть пишут сами.Через несколько месяцев Зося с Моникой вернулись, на работу взяли Роберта. Он проектировал санитарные узлы. Именно тогда из Африки до меня дошёл отчаянный вопль — «пришли учебники для студентов первого курса!!!» И вообще мои дети работали в Алжире как бы совсем не по профилю: Ежи, спец по электронике и инженер телефонной связи, не имеющий понятия о строительстве, занимал в строительно-архитектурной мастерской пост главного электрика. От Роберта пришло сообщение: он проектирует санитарные устройства в мечети, при этом понятия не имеет, как отнесётся к уборной общественность: как к жизненной необходимости или, наоборот, кощунству, за которое его побьют каменьями? Он решил эту проблему перепиской с арабским министерством по делам религий.С языками дело у него обстояло неплохо. Роберт знал английский. Когда уезжал, я умоляла его фонетически записать французские слова: «Там стоит мой брат, он заплатит», необходимые в разговоре с носильщиками. Сын записал на газете. Позднее, уже во время своего пребывания в Алжире, он пытался купить в магазине шестьдесят глаз и полкило сушёных зрачков. Неизвестно почему его потянуло на оптику, но требовал он, разумеется, шестьдесят яиц и полкило чернослива. А получив и разбив машину — он пренебрёг правилом «смотреть, куда смотрит араб», — к механику обратился так:— Сделать лицо. Потом идти, я гнёздышко, ты гнёздышко.Ничего удивительного, что арабский механик офонарел. Ведь речь-то шла о том, чтобы сперва снять капот, а потом договориться о цене.Зато через три месяца Роберт переводил новичкам. Я уже писала — некоторые черты дети, к счастью, унаследовали от отца, а не от матери.Теперь предстоит рассказать о событиях кошмарных. Причём я не хочу добивать ни себя, ни читателей. Это были страшные минуты для всей семьи. И несмотря ни на что, Люцина даже в последние, ужасные минуты жизни умела углядеть комическое…Летом Ежи, Ивона и Каролина приехали в отпуск, провели дома месяц и отбыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91