Ну, а потом он пропал.
– Так будьте любезны это расследовать, – категорически потребовала я. – Во-первых, мне очень интересно, а во-вторых, это может оказаться важно. Ни один помешанный на бегах не оторвется от этой авантюры на полдороге без существенного повода…
* * *
Воскресенье началось страшно уже с первого заезда. Миранда не вошла в машину, и через пятнадцать минут суеты ее сняли со старта по приказу стартового судьи. Турникет проморгал старт и бежал все медленнее, оставшись сзади на половине дистанции, техническая комиссия выразила протест и посчитала его оставшимся на старте. Учитывая, что Вербу сняли в последний момент, вместо семи лошадей в заезде участвовало только четыре, и началось светопреставление с возвращением ставок.
Воцарился жуткой силы сумасшедший дом, толпа бросилась переигрывать триплеты, возвращение ставок всех повергло в смешанные чувства – одновременно облегчение и разочарование" – бухгалтерия сразу же безнадежно отстала. Второй заезд и третий прошли нормально, если не принимать во внимание, что выиграли абсолютные, железные фавориты.
– И что это за выигрыши такие – две сто, две двести, – жаловался рассерженный пан Эдя, – триплет будет пять тысяч…
– Четыре за четыре, – поправил его полковник. – Если бы не возврат, может, платили бы и десять, но в первом заезде возврат за трех лошадей, двойку, четверку и семерку. Вот вам и отсутствие денег у ипподрома.
– Я с ними рехнусь! – сообщила я турфу за окном. – Ставят на фаворитов, фавориты приходят, и чего же, черт зеленый, можно ожидать?! Фуксовых выигрышей?! Либо они тявкают, что, дескать, мошенничество кругом, либо им не нравится, что лучшие кони, как и положено, приходят первыми! Кончайте треп, меня кондратий обнимет! Надо было не ставить на Грацию и не морочить никому тыкву!
– Нельзя было не ставить на Грацию, потому как это самая лучшая лошадь, – наставительно сказал Метя.
– У меня одни возвраты, – печально сказала Мария. – Ни одного триплета с первого заезда, все мне возвращают. Метя хотел поставить на Трабанта, а я упиралась, что не надо…
– Зато у нас есть Клубничка, – утешил ее Метя. – Давай, Клубничка! А теперь мы заканчиваем Чертовкой и выигрываем! Может, дадут четыре тысячи пятьсот!
– Чертовка! Он ненормальный, ты сама видишь, это же железный фаворит, на Сарновском, ну есть же какие-то границы, ведь невозможно, чтобы Сарновский выиграл, ведь он же Вишняка пропустит!
– Так у нас дополнительно есть Болек.
– Иоанна, придержи меня за руки, – жалобно попросила Мария. – Или пусть меня кто-нибудь свяжет. Я ему шею сверну! И посмотри, что он мне сделал, нет, ты смотри, смотри!
Я с неохотой посмотрела на ее сегодняшнюю программку, которую она подсовывала мне под нос. Как минимум половина кружков, крестиков и птичек была сделана ручкой Мети. Как и когда он это сделал, было непостижимо уму, потому что я собственной рукой спрятала ее программку на дно сумки, где лежали бутылки из-под пива.
– Я же говорила тебе, чтобы ты ему ничего не давала делать!
– Я давала?! Ты спятила! Я спрятала ее и караулила, вообще программка у меня была еще неразрезанная! Я-то думала, она дома осталась, а тут – на тебе!
Метя подло хихикал в сторонке. Многие годы повторялась та же история. Мария страдала от него, как от бича Божьего. Таинственным образом Метя подбирался к ее программке на следующий день бегов и паскудил там как хотел, вставляя свои пометки. Ничего худшего нельзя придумать, нет на свете игрока, который не поддался бы такому внушению, я вообще не могу сосчитать ее триплеты, проигранные из-за вставок Мети. Я просила, умоляла и скандалила, чтобы она свои программки прятала от Мети, но безрезультатно.
– Посмотри! – говорила она теперь в ужасе. – Слово даю, вынула программку дома из сумки нетронутой, сама смотрела – и на тебе! В каждом заезде какая-нибудь чушь, я бы этого и в рот не взяла! Этот паршивец Геркулес, а тут, видишь… Если я сама еще не знаю, что выбрать, у меня три лошади, а возле его чертовой Сенсации крестик стоит, так я же выброшу своих коней, а впишу его Сенсацию! Ну, Геркулеса я и так вижу, его я и по ошибке не впишу, но Метю я когда-нибудь убью! Ведь караулю же программку!
Метя все радостнее хихикал. Мария взбесилась.
– Чертовка и Трезор! Как он этот заезд себе видит?! Я вообще не знала, что в шестом заезде я поставила на Клубничку, клубничка в саду растет, а не по турфу бегает!
– Давай, Клубничка! – взвизгнул Метя. Юрек в своем кресле повернулся к нам, посмотрел и молча покрутил у виска пальцем. Мария резко схватила стакан с пивом, вылив часть на свои купоны триплета и на мою сумку. Мете она погрозила кулаком. Рупор назвал выигрыш последовательности в третьем заезде. Все выплаты безнадежно запаздывали. Я поднялась с кресла, чтобы поставить на четвертый заезд, и увидела Монику Гонсовскую. Она пришла только что, бледная и очень расстроенная.
– Завейчика убили, – сказала она без предисловий, швырнув сумку на кресло у меня за спиной. – Вы об этом уже знаете?
Я кивнула головой, не зная, надо выражать ей свои соболезнования или нет.
– Его вроде ограбили. То есть не вроде, а точно ограбили, я же знаю, что он приехал сюда с деньгами, да к тому же выиграл, а мне сказали, что при себе у него не было ничего. Моя тетка вчера каталась в страшной истерике. Сегодня я выколачивала из нее список всех ее с Завейчиком общих знакомых, потому и опоздала. Я приехала, поскольку ничего из этого не понимаю, может, вы что-нибудь знаете?
Она вопросительно смотрела на меня. Я заколебалась. Тут я вспомнила, что на мне лежит обязанность караулить Метю. Завейчик умер, тем более Мете угрожает опасность, по крайней мере до завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85