Он качал головой, причмокивал толстыми губами, чесал
нос и напевал гимн Федерации. А еще он сидел на стуле, курил сигару и
задавал себе все время один и тот же вопрос: на кой черт его сюда позвали?
Ну и что, что каша зеленая? Никаких вредных примесей, вообще никаких
примесей нет. Почему именно зеленая? Понятия не имею, пожал плечами
Марачкит. И не хочу иметь. Биолог встал, выискал глазами половник - тот
лежал на разделочном столе - окунул его в кастрюлю и, закрыв глаза,
попробовал. На мгновение замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям,
затем быстро опорожнил половник, вытер губы указательным пальцем и
посмотрел на стюарда.
- Ну-с, и долго вы мне будете голову морочить?
- Каша - манная, молоко - белое, а сваришь - зеленое, - слабым
голосом произнес Качик.
Часы пропищали семь раз. Марачкит засуетился, быстренько собрал свои
инструменты, на прощание покрутил пальцем у виска и удалился, продолжая
напевать гимн Федерации.
Дверь камбуза широко распахнулась. На пороге стоял давешний патлатый
тип. Его лицо выражало крайнюю степень неудовольствия, глаза сверкали
лютой ненавистью к стюарду, капитану, оператору контрольного пульта, к
космической калоше "Кчаганаку", управлению галактического пассажирского
транспорта и правительству Федерации. Зеленая каша, послужив
катализатором, сейчас его уже мало волновала. Он вошел в раж и наслаждался
именно этим состоянием. Чего не замечал, или не хотел видеть стюард.
Качик думал о высоких материях. Качик думал о громадности и
непостижимости пространства. Представьте себе трехлитровую банку из-под
томатного сока. По стенке банки ползет микроб. Теперь увеличьте микроба до
размеров средней планеты и поставьте на полюс еще одну трехлитровую банку.
И даже тогда вы не сможете вообразить Бесконечность Вселенной. Не сможете
оценить насколько мал микроб, ползущий по стенке банки, стоящей на
планете-микробе, ползущей по стенке банки. Так думал Качик. И плевать он
хотел на разъяренного мохнатого типа, который размахивает руками перед
самым носом и вопит, что транспортной компании придется выложить
кругленькую сумму в компенсацию его, лохматого типа, неудобств, и что он,
лохматый тип, уже написал черновик искового заявления и обязательно вручит
его прокурору по прибытию.
В другом конце корабля оператор контрольного пульта ломал голову над
вопросом: что за дрянь висит в сотне километров от корабля. Чего ей, этой
дряни, надо и как долго это будет продолжаться? Прямоугольный предмет за
иллюминатором не подавал признаков жизни и не стремился раскрывать раньше
времени своих намерений. Летит себе и все тут, хоть компьютером об стенку.
Одно утешение - каша манная на корабле позеленела. Значит все в порядке.
Не зря этот параллелепипед парит в Космосе рядом.
Оператор щелкнул клавишей, повернулся к обеденному столику и с
удовольствием принялся поедать полную тарелку зеленой манной каши.
"На редкость вкусный продукт", - подумал он.
На пульте возопил интерком, включился и рявкнул:
- Оператор Такачк, доложите обстановку на трассе.
Такачк достал магнитофон, протер ему крышку, вставил кассету, вдавил
клавишу пуска и вернулся к поглощению каши. Магнитофон нудным до зевоты
голосом оператора сделал рапорт, заранее записанный полчаса назад.
Интерком хмыкнул и отключился.
Дверь контрольного пульта отъехала в сторону и внутрь ввалились
стюард Качик и трепыхавшийся в его мощных руках мохнатый тип.
Качик пыхтел, рычал, мычал, а мохнатый тип упирался и визжал. Они
громко протопали к иллюминатору. Стюард состыковал голову типа с холодным
квазистеклом и прошипел:
- Теперь ты видишь эту квадратную гадость за бортом?
Он пару раз стукнул лбом типа по иллюминатору, потом подтащил его к
пульту и взял двумя пальцами за подбородок, заставив посмотреть на экран.
- Теперь ты видишь, вонючка пассажирская, что экипаж делает все
возможное, чтобы обеспечить безопасность тебе и другим пассажирским
вонючкам? Ты понимаешь, что мешаешь нам выполнять свои обязанности, сеешь
панику на корабле, всем усложняешь жизнь? Так может мне лучше выкинуть
тебя за борт? Устав, знаешь ли, это разрешает.
Стюард поволок патлатого типа в коридор. Дверь закрылась. Оператор
все это время самозабвенно потреблял зеленую манную кашу и не обратил
никакого внимания на происшедшие на вверенном ему посту события.
"Разве может быть что-то вкуснее зеленой манной каши", - мысленно
мурлыкал он.
В главной рубке управления штурман мечтал о капитанских нашивках и
следил за капитаном, который мечтал об адмиральских эполетах и рубиновой
звезде на галстук. Но оба мечтали о благополучном исходе полета.
"Кчаганак" мчался к цели.
Минибар под пультом был заставлен пустыми бутылками. Тавб уже почти
решил позвать стюарда с новой порцией тоника, когда тот сам вошел в рубку,
поставил перед капитаном две бутылки и положил сверху маленький лист
бумаги с несколькими жирными цифрами посередине.
- Что это, Качик? - удивленно вздернул брови Тавб.
- Это - прохладительный напиток в количестве двух, прописью - двух,
экземпляров. Это - счет за сломанную вами трость арнейской ручной работы,
мою любимую. Подписать нужно здесь. А это, - стюард положил на пульт
гербовый бланк с отпечатанным текстом, - благодарность мне за
добросовестное исполнение служебных обязанностей.
1 2 3