Человек не обращал на него внимания. Мак-Кейн выглянул и понял, что
мужчина смотрит на него. Тощий и высокий, около тридцати лет, блондин с
длинными волосами, закрывавшими шею и желтыми усами. На орлином лице
выделялись ясные пронизывающие глаза. Если ему добавить бороду, он с
успехом сыграл бы главную роль в любом фильме по библейским сюжетам.
- Здравствуйте. Я думаю, нам надо познакомиться. - он говорил
спокойным, размеренным голосом, с акцентом среднего запада. Мак-Кейн
свесил ноги с койки и сел. Тот протянул руку:
- Пол Нолан, Спрингфилд, Иллинойс.
- Лью Эрншоу, откуда угодно, но на самом деле из Айовы.
Нолан сел на край койки Скэнлона.
- И как вас сюда угораздило? - непринужденно спросил он. Мак-Кейн не
спешил с ответом, и тогда Нолан продолжил:
- Ходят слухи, что во время экскурсии на Первое мая арестовали пару
американских журналистов. Во не один из них?
Глаза Мак-Кейна сузились.
- Я не уверен, что мне хочется отвечать на такие вопросы.
Нолан снисходительно улыбнулся, словно ожидая такого ответа.
Мак-Кейну не нравились слишком улыбчивые люди.
- Мудро. Я начинал, как юрист, знаете ли. Это оказалось не то, о чем
я думал. Пороки и зависть, как будто вернуться назад в джунгли. Ни чувства
достоинства, никакой этики не осталось. Только деньги. Продали душу
корпорациям. И я вышел из игры. Попал на государственную работу, в
юридическом отделе АИП в Вашингтоне.
- Агентство Индустриальной Политики давно разогнали.
- Да, конечно, это было давно... - Нолан собирался продолжить, но,
похоже, передумал.
- Как бы там ни было, я пришел, чтобы сказать: с вами хочет
поговорить Лученко. Его камера там, на другом конце.
Мак-Кейн поднял брови, удивившись тому, что американец бегает с
поручениями для русского старосты. Потом пожал плечами и поднялся.
- О'кей. Пошли.
Они прошли мимо игроков, все еще изрыгающих разнообразнейшую брань,
мимо следующей секции. Бородач у центрального стола заваривал чай у
большого кипятильника, слушая своего соседа:
- Она никогда никому ни в чем не верила. Она звонила мне и
спрашивала, где ее дочь. Я отвечал: "Она вышла" - и через пять минут она
звонит опять и спрашивает то же самое. Даже голос меняла, но я-то знал,
что это она, потому что...
В следующей секции были в основном азиаты, у одной стены, а у другой
лежал с книжкой одинокий здоровяк с высоким лбом.
Проходя через следующую секцию, Мак-Кейн услышал обрывки разговора,
какой-то мужчина, судя по голосу, поляк, рассказывал своим товарищам:
- Они остановились под Варшавой и два месяца ждали, пока немцы
разделаются с польским сопротивлением. Они специально так сделали.
- Ерунда. - ответил кто-то. - Они не могли идти дальше. Они же
наступали весь июль.
Первый голос упал до шепота:
- Эй, Смовак, кто это?
- Новичок - в передней секции.
В разговор вмешался сидящий рядом пожилой:
- Мой отец был там - с армией Конева...
- Американец. - добавил Смовак.
Еще один заключенный лежит на койке, мрачно глядя на стоящую на
тумбочке фотографию женщины... В конце концов они добрались до последней
секции. Пять секций, в каждой место для восьми человек: блок вмещает
сорок.
У последнего стола их ждали двое. Сидящий с краю был толстым, почти
круглым, его редеющие волосы были зачесаны назад, типично, по-русски.
Пухлое круглое лицо с тройным подбородком. Мак-Кейну пришло в голову, что
этот толстяк более естественно выглядел бы у доски с указкой, или в
палисаднике пригородного дома, подстригая розы. Тот, что помоложе,
напротив, был крепко сложен, с всклокоченными черными вьющимися волосами и
подбородком, по цвету напоминающим вороненую сталь. Его глаза уже изучали
Мак-Кейна, как возможного противника.
Круглолицый кивнул Мак-Кейну на стул и тот сел напротив вышибалы.
Никто не протянул ему руку, а сам он решил не напрашиваться. Нолан,
которого Мак-Кейн уже успел про себя назвать "Иисусом Ползучим", сел через
два стула от него.
Перед круглолицым на столе лежала картонная папка для бумаг цвета
буйволовой кожи, а рядом - папка с какими-то таблицами.
- Вы - новый американец, мистер Эрншоу, два-семь-один-ноль-шесть. -
сказал он, глянув в бумаги. - Из Пасифик Ньюс, Калифорния.
- Правильно.
- Тут сказано, что вы журналист.
- А-га.
- Меня зовут Лученко. Я староста этого блока. Это Йосип Майскевик.
Мак-Кейн вежливо кивнул. Майскевик продолжал молча глядеть на него.
- Вы знаете местные правила?
- Мне немного рассказали об этом в моей секции, когда меня доставили.
- Не думайте о Замке, как о карательном заведении. Здесь всего лишь
поощряется социально предпочтительное поведение и отношение к делу. Здесь
действует не принуждение, а инициатива и привилегии. Но привилегии надо
заслужить. Я отвечаю за выполнение правил в нашем блоке. Если вы захотите
связаться с официальными лицами, или у вас будут жалобы - обращайтесь ко
мне. Кроме того, я назначаю на работы. Вы будете работать в Центре, в
механической мастерской, начиная с завтрашнего утра.
Лученко продолжал объяснять правила, процедуры, и тому подобное. Над
ним стоит старшина блока, также заключенный. Старшина блока может
обращаться непосредственно к коменданту блока, о котором говорил капитан,
принимавший Мак-Кейна. Начальником блока В был полковник Бочавин. Над ним
стоял комендант Федоров, но судя по всему, он крайне редко спускался с
небес, чтобы лично встретиться с заключенными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152