Кимон избавил меня от лишних трудов. Он высоко подпрыгнул, перевернулся в прыжке. Еще один прыжок, а с третьего он перескочил стену серых плащей, метнулся в сторону, метнув в другую свой короткий меч в наезжавшего на него всадника. Клинок, дрожа, застрял в горле воина, и тот опрокинулся назад, вываливаясь из седла. Кимон подтянулся через борт моей разбитой повозки, подхватил мой щит, снова спрыгнул вниз, трижды прокрутился на месте и плашмя метнул тяжелый щит над примятой травой. Мой призрачный собеседник вылетел из седла, сбитый ударом.Будь у моего щита острая, заточенная кромка, воина разрубило бы пополам – с такой силой метнул юный Кимон тяжелый овал крытых бронзой деревянных пластин.Он в кувырке вернулся на колесницу, страшный, залитый кровью, струившейся из рассеченной щеки. В глазах стояли слезы, он выкрикивал:– Разбиты! Мы разбиты! Отец станет стыдиться меня.– Не разбиты! Просто отступаем. Отец будет гордиться тобой!Я развернул коней и погнал их сквозь высокую траву. Всего одиннадцать человек из нашего войска, верхом на конях или бегом, бросились за нами. Всадники в плащах возвращались в крепость неспешным шагом, а прочие обитатели Страны Призраков склонялись над нашими убитыми, собирая мрачные трофеи и насаживая их на копья.За первыми деревьями рощи мы оказались в безопасности. Но Кимон растерянно и беспомощно оглядывался: его советчик, мудрый молодой Ларен, лежал порубленный на той самой земле, на которую положили когда-то новорожденного Кимона, чтобы он узрел звезды над родным домом, прежде чем отослать ребенка к приемным родителям клана корнови. Он стоял в тени, угрюмо глядя на равнину, над которой уже начали собираться вороны.– Отец станет стыдиться меня, – тихо повторил он и резко добавил, не дав мне вставить слова: – И не разубеждай меня. Плохой это был день для всех нас!– Хуже – для тех, кто остался на копьях. Но твои кости не белеют под небом.Он не слушал утешений, мрачно уставившись на головы, выставленные над Бычьими воротами.– Я был не прав. Это моей голове следовало таращиться с копья. Права была Мунда!Мунда? Значит, она говорила и с братом? Я спросил Кимона, что сказала ему сестра.– Выждать время. Собраться с силами. – Он оглянулся на меня, в глазах его стояло отчаяние. – Я должен теперь предложить себя в заложники, Мерлин… но пока Урта не вернулся, я не могу! Нет, я не боюсь. Но отцу понадобится сын, когда он вернется из своей Греции. Разве не так?– Так. – Это было все, что я мог сказать мальчику.Добрые боги, на моих глазах этот хрупкий юнец совершил подвиг, каких не совершали всадники и щитоносцы на Фермопилах! Если бы враг наш принадлежал к живущим, честь требовала бы от него теперь предложить себя в заложники, хотя, по правде сказать, он был еще слишком молод. Никогда не брали в заложники детей правителя, не закончивших срок пребывания в приемной семье. Убить такого было можно, но взять в заложники – нет.Однако все это были праздные умствования. Мы сражались с Мертвыми, и немалой победой было лишить их такой добычи, как сын правителя.Оставив мучимого раскаянием Кимона одного, – мне казалось, что ему это будет на пользу, – я вернулся на равнину и смотрел, как мясники заканчивают свою работу. Я удивился, увидев рысцой подъезжающего ко мне предводителя всадников. Он ехал один, безоружный, закинув за спину щит и обнажив голову. Нерожденный, теперь в этом не было сомнений. Он предстал передо мной в облике средних лет своей будущей жизни – как видно, самого в ней богатого приключениями времени. Развернулся ко мне правым боком – в знак мирных намерений, полагаю.– Кто ты? – окликнул он меня.– Тот, кто старше белых костей, лежащих под этим холмом, – ответствовал я. – Старше дуба, срубленного для первых ворот его крепости, старше земли, засыпанной в первые стены; столь старый, что вхожу в Страну Призраков и выхожу обратно, не замечая различия…– Мертвый, стало быть. И все же живой. Так мне кажется.– А ты? Кто ты такой?– Хороший вопрос, – засмеялся всадник. – Хотел бы я знать ответ. Но это мои места: я здешний. Этот холм я видел во сне. Не могу дождаться, пока займу его. Мальчику не будет вреда… от меня. У тебя есть имя?– Такого, какое можно назвать, – нет. А ты? Ты получил имя?– Порой мне кажется, да, а порой – нет. Это проклятие тех, кто ни там, ни здесь. Я не желал мальчику вреда…– Это я знаю.– Но есть другие. Их больше, чем нас. И все мы твердо решились остаться в этой крепости. Так что если хочешь сохранить кровь и мозг своего чудо-прыгуна, держи его отсюда подальше. Поверь, если он вернется, я сам нанесу смертельный удар. Пусть сердится, пусть краснеет. Пусть лучше кровь приливает к щекам, чем льется на траву. Я думаю, ты понимаешь. Ты видишь, что будет. Видишь кровь. Видишь пир воронов…– Кто ты? – выкрикнул я, открывая глаза, но туман, отделявший меня от Страны Призраков, застилал зрение.Еще не рожденный, но муж великой мощи; он сидел в седле своего горячего скакуна и в то же время скитался в лесах в поисках собственных ответов. В одном я был уверен: нам с незнакомцем суждено встретиться снова в его настоящей жизни.– Кто ты? – снова прошептал я и по наклону его головы понял, что вопрос услышан.– Не знаю, – последовал ответ после долгого молчания. – Мне не дано знать. Но в одном я уверен: гниль завелась в сердце страны за рекой. Там Отравленный, Несущий Смерть. Он берет пленников и внушает им, что они – повелители. А я не хочу быть среди них!– Почему же ты среди них?– Потому что я – пленник и верю, что я повелитель.Он еще помедлил, испытывая тревогу на грани двух миров, двух состояний духа.Потом проговорил шепотом, доступным только моему слуху:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99