Уланна прекрасно понимала, что не пристало ей – новой возлюбленной правителя – оставаться в этом святилище предков в такое время. Она захватила провизию и крепкого серого коньяка и отправилась с кимбрами в их быстрой сверкающей колеснице на север, поискать отбившихся от стада коров и свиней. Кимон и Мунда, одетые в белое, вместе с отцом оплакивали мать, проводя дни среди круглых камней и надгробий священной рощи, бродя по тропе, что, начинаясь от реки, трижды обвивала рощу, прежде чем затеряться на равнине МэгКата и снова появиться перед Бычьими воротами Тауровинды.С ними этот горестный срок отбывали Рианта-Заботница и старый жрец, Глашатай Прошлого, в плаще из шкуры белого быка, с ожерельем из белых и голубых перьев.Урта звал и меня присоединиться к ним, однако человек в шкуре и перьях не одобрил приглашения. Кажется, у меня судьба вечно сталкиваться с такими, как он. Необъятная память, глубокая мудрость и непростые мысли. Яростный защитник обычая, он был одарен от роду лишь смутным провидением будущего. Даже Ниив была способнее. Эти дикие жрецы брали не врожденным даром, а упорным трудом, да еще получали силу через обряд посвящения.Однако в этой дикой стране их несложные обряды вполне могли пробудить спящие души, чтобы те приняли к себе новую. Я рассудил, что лучше мне держаться в стороне, хотя Урта предупреждал меня не забредать слишком далеко.Айламунда потерялась: не только тело пропало при осаде крепости, но и душа. Она скиталась неизвестно где, а у кельтов такие скитания считались ужасной участью. Следовало призвать назад заблудшую душу, а вот какие средства применить к тому – вызвало много споров.Эти споры затянулись бы до конца второго дня, если бы не Арбам. Воин с проломленной грудью поднялся, сжимая копье, чтобы принести жертву любви своей дочери. Он едва держался на ногах, лицо осунулось и побледнело, кожа туго обтянула череп. Я смотрел на старика с сочувствием, догадавшись, что она до сих пор не поддавался смерти ради этой минуты. Он должен был дождаться ее похорон и помочь вернуться ее душе. Что будет дальше – его уже не волновало.Катабах, отставной жрец, отыскал меня позже у реки. Не знаю, пришел ли он сам или по поручению правителя. Волосы его были связаны в пучок, а лицо и руки до плеч покрыты защитными синими знаками.– Ты не мог бы полететь и отыскать ее? – напрямик спросил он. – Это немалая просьба, и, быть может, тебе не по силам исполнить ее. Но такую смерть нам трудно почтить как следует. Может, Айламунда сейчас глядит на нас с той поляны, а может, она за полмира отсюда, испугана и не знает, что делать. Вернуть ее будет нелегко для нашего малого племени.Он осторожно поднял на меня взгляд. Скрывать ему было нечего, и он это знал.– Завтра мы призовем к ней проводника. Было бы много легче, знай мы, где искать ее во тьме.– Что за глушь тут у вас! – заметил я, и воин рассмеялся, сразу ухватив мой намек: все здесь теряются!– Самому мне сдается, – сказал он, помолчав, – что она следует за Таураном, белым красноухим Быком, на боках которого бурый рисунок глаз Тараниса Громовника. За Донном Ревущим Быком, чья поступь сотрясает крепости. Но это всего лишь догадка. Запрет еще действует, и знать наверняка мне не положено.Теперь я понял, что за бычий рев слышал, впервые вернувшись в покинутую твердыню. Древний дух холма пробудился, предчувствуя перемены.Я объяснил Катабаху, что в образе сокола, пса или плывущей форели мне не отыскать Айламунды. Для этого пришлось бы воспользоваться обликом Морндуна-призрака. Дело предстояло нелегкое и дорого обходилось волшебнику. Я не так давно использовал это обличье в Греции, и глубокие шрамы, оставленные мне тем странствием, ныли до сих пор.Катабах заверил, что понимает меня.– Десять чар на десять личин, – повторил он, вспоминая мой колдовской дар. – Так?– Да, я не делаю из этого тайны.– Призраки и создания этого мира, и Луна, и Скорбь, и Память, и одно – для земного дитяти, и одно – чтобы видеть тени забытых лесов. Так?– Так. Все верно.– Память – это любопытно, и тень забытых лесов тоже. Мы поговорим об этом как-нибудь… в другой раз. – Он подергал свою нечесаную бороду, глядя на меня. Он размышлял о моих личинах. И о том, откуда я взялся. – А в других обличьях ты не смог бы увидеть мертвую правительницу?«Лунная греза, – подумалось мне. – Быть может, лунная греза даст способность видеть женщину на земле. Но я никогда не прибегал к нему, чтобы увидеть призрака, а только чтобы призвать живущих».– Придется обратиться к Морндуну, – сказал я Катабаху. – Я готов попытаться. Но нужно дождаться ночи. И мне потребуется помощь.– Чтобы сменить обличье?– Нет, это всегда во мне. Время, когда мне приходилось срезать древесную кору, давно прошло. Нужно, чтобы кто-нибудь бодрствовал надо мной.Он коснулся пальцем лба – жест благодарности.– Если тебе нужен спутник, я с радостью останусь с тобой. Меньше года осталось ждать времени, когда я сброшу гейс и снова стану учиться странствовать во сне.Я сказал ему, что с благодарностью принимаю предложение. Но добавил, что он ничему не научится от меня, а увидит только мое спящее тело. Однако мне стало спокойнее, оттого что мое беззащитное тело, покинутое разумом, будет под надежным присмотром друга.
Часовые у ворот подняли тревогу. Было далеко за полдень, свирепый ветер гнал по небу грозовые облака. Урта не показывался, но Манандун с десятком воинов схватили копья и бросились к частоколу.Трава на равнине пригнулась под ветром. Высокие стены крепости казались черными, вымпелы призрачного войска бились на шестах, как грозящие змеи, нарисованные на них звериные морды скалились издалека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99