Это был высокий мужчина, худой и
лишенный растительности, розовый цвет его кожи говорил о том, что ее часто
моют. Его голубые глаза были большими, их взгляд был внимательным и
изучающим, но после того, как он осмотрел Веса и сел возле Линка, взгляд
потерял свою пристальность, в его глазах появилось выражение нескрываемой
симпатии и искреннего сочувствия.
- Здесь ничего нельзя сделать, - сказал Элстон. - Я работал со
случаями радиоактивного облучения, состояние Веса необратимо. Я не могу
помочь ему, Линк.
- Я в общем-то и не ожидал, что вы сможете чем-то помочь. Но мне
легче от того, что вы пришли и пробовали что-то сделать.
Легкий вздох выдал предельную усталость доктора.
- Я только на минуту вернулся в лабораторию за своими припасами
препаратов, когда вы позвонили. Я провел последние часы в настоящем аду.
Они разместили людей, вышедших из дыры, где только можно было - в
арсенале, в институтах, в подвале библиотеки - и они переполнили все
помещения. И им ничем уже нельзя помочь, разве что обеспечить их кровом,
постараться устроить их поудобнее и ждать, когда они умрут. Некоторые
умирали по дороге в больницу.
- Разве их родственники не приходили, чтобы забрать их?
- Некоторые приходили, но это только усложняет дело. Как умирающих
пациентов, их лучше содержать всех вместе, соблюдая хотя бы видимость
больничных условий. Их нельзя развозить по всему городу, тогда мы не
сможем обеспечить им медицинский уход. В любом случае я теперь знаю, как
чувствуют себя врачи во время больших серьезных эпидемий, когда их
окружает смерть, а они полностью бессильны что-либо сделать. К тому же
этих людей не просто удержать в постели. Они бродят вокруг, стеная и
вздыхая. Это больше похоже на сумасшедший дом, чем на госпиталь.
Сначала Линк удивлялся, зачем Элстон обременяет его этими страшными
картинами, а затем понял причину. Описывая несчастья тысяч, он таким
образом старался показать, что Вес страдает меньше. И Элстон умышленно
делал это. Таким уж он был человеком.
Но теперь он ушел и вердикт Весу был вынесен. И Линк был очень одинок
в своем горе. Сидя возле постели Веса в ожидании смерти, он был очень
одинок.
Это было для него новое чувство и оно остро жалило. Он никогда не
имел друга, или, вернее, не хотел иметь. Вес был первым и единственным и
теперь, без Веса, он был одинок. Ему внезапно пришло в голову, как много
раз он наблюдал отчаяние других людей и относился к ним без всякого
сочувствия, хотя и читал горе на их лицах. Но как он может сейчас винить
себя за это, если тогда он не понимал этих чувств.
Вместе с одиночеством к нему пришло и другое чувство. Страх. Каждый
разработанный им план, которому он следовал в последнее время,
проваливался, и Глаза все еще до сих пор странствовали по улицам. Он мог
видеть их на Колт Стрит, когда бы он не выглянул в окно. Время взрыва
бомбы Коллинза теперь будет приближенно, когда так много людей вышло из
дыры. Плененными в дыре осталось только несколько сотен людей. Правда это
число возрастало с каждым днем. Но все же большая часть людей, около трех
тысяч, покинула дыру вместе с Весом.
Линк больше не был таким уверенным в себе, как раньше. Он проиграл и
проиграл очень сильно, причем с поражением к нему пришли стыд и
самоосуждение. Когда он кормил Икбода или принуждал себя ласкать собаку,
компенсируя таким образом хоть часть привязанности, которой он так
трагически лишился, он каждый раз осознавал, как по-предательски он
поступил, приняв предложение Келли и разрешив Весу бодро шагать навстречу
своей гибели.
Когда опустилась ночь и пришла Келли, чтобы нести свое дежурство у
кровати Веса, Линк уехал в лабораторию. Его желудок вопил о пище, хотя сам
он не испытывал чувства голода, его глаза туманились от усталости, хотя
сам он не испытывал желания поспать. Он поклялся себе - освободиться от
страха, позора и одиночества. Этого можно было достичь только одним
способом, взяв реванш.
Он сдернул брезент с клетки и посмотрел в водянистую голубизну Глаза.
Глаз посмотрел на него и Линку показалось, что в его глубине он прочитал
насмешку и торжество. Он взял себя в руки и вложил в свой взгляд всю
ненависть своей души, а когда тени и водовороты начали образовываться в
его мозгу, он злобно подавил их, заставив большое, извращенное существо в
клетке мигать и откатываться. Он победил это существо. Каждый новый выпад
этого существа, каждое новое натяжение и дерганье его мозга встречалось
сопротивлением, неистовым сопротивлением со стороны Линка. Его тело
болело, он чувствовал это. Его мозг трещал, но он наносил и наносил удары.
Этот Глаз обманывал Веса. Он показывал Весу, будто тот имеет шанс выстоять
против его братьев. Но он не сможет обмануть его.
Когда Линк почувствовал, что качается от усталости, он отвел глаза от
радужной оболочки Глаза, подошел к окну и глубоко вдохнул холодный, свежий
воздух, который вливался в окно. Он посмотрел на часы. Два часа. Два часа!
Он противостоял Глазу целых два часа, один, поддерживая себя ненавистью.
Слова Веса звучали в нем, надежда Веса на будущее сконцентрировалась
в этих словах, а он игнорировал их. Два дня он сидел возле постели
недвижимого больного и забыл о своем первейшем долге. Он отвернулся от
окна. Он больше не будет игнорировать слова Веса.
- Завтра, - обратился он к Глазу, - завтра!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61